Сватовство шкипера. Рассказы
Шрифт:
— Так вам не нужны мои деньги? — спросил старик, зорко глядя на Генри.
— Разумеется, не нужны!
— А сколько я должен платить вам в неделю? Как хотите, но это самое главное.
— Платить? — переспросил Генри, не думая о том, что говорит, — Платить? Да вы будете жить у меня даром!
Старик сказал, что он подумает об этом, и Генри начал расспрашивать его об его отце и старой тетке Марии; но м-р Уокер сразу же остановил его, сказав, что ему невыносимо надоела вся семья Уокеров, и что он до самой смерти не желает слышать ни одного слова об этих людях. Тогда Генри стал говорить об Австралии,
Генри тотчас же велел подать ему еще джина и пива. Выпив стакан, старик объявил, что согласен пожить немного у Генри для пробы.
— Но я ровно ничего не буду платить, — сердито заметил он. — Помните это.
— Я не взял бы с вас ни гроша если бы вы даже предлагали мне деньги, — ответил ему Генри, — Ведь вы сегодня же вечером переберетесь ко мне? Не правда ли?
Прежде чем старый м-р Уокер успел открыть рот, дверь открылась, и в трактир вошел Боб Претти. Он взглянул на Генри, потом подошел прямо к старику и положил руку на его плечо.
— Я везде искал вас, м-р Уокер, — сказал он, — и думал уж, что с вами случилось какое-нибудь несчастье.
— Не беспокойся, пожалуйста, о нем, Боб; он теперь будет жить у меня.
— Ты ошибаешься, — сказал Боб, взяв за руку старика, — он мой жилец и сейчас же пойдет ко мне.
Он повел было старика к двери, но Генри, не поднимаясь с места, нагнулся и обеими руками обхватил ноги м-ра Уокера. Боб тянул старика в одну сторону, Генри — в другую, и оба кричали друг на друга. Поднялся невероятный шум, но больше их двоих шумел м-р Уокер.
— Сию минуту отпусти моего жильца! — кричал Боб.
— Говорю тебе, выпусти из рук моего деда! — вопил Генри.
Они, вероятно, провозились бы еще долго, но Смит, хозяин трактира, подбежал к ним и попросил их уйти, говоря, что пора закрывать трактир. Ему, конечно, также пришлось кричать, чтобы его услышали.
— Ведь он мой жилец, — не унимался Боб, — не может же он уйти от меня ни с того ни с сего! Он должен мне… за неделю.
Опять поднялся крик… Наконец старик велел Генри заплатить Бобу десять шиллингов за неделю, чтобы тот отвязался. У Генри Уокера было с собой всего четыре шиллинга, но остальные деньги ему одолжил Смит. Высказав Бобу свое мнение о нем, Генри взял м-ра Уокера под руку и, чуть не прыгая от радости, повел его к себе.
На следующее утро пришел Боб и принес небольшой жестяной сундучок, принадлежавший старику. Боб вел себя очень скромно и вежливо. Генри догадался, что он надеется вернуть к себе старика. Сундук снесли наверх и поставили под кроватью м-ра Уокера. Старик строго следил, чтобы сундук был всегда заперт, и чтобы никого не было в комнате, когда он его открывает. М-с Уокер с ума сходила от любопытства.
— Все ли у вас цело в ящике? Не вынул ли оттуда Боб чего-нибудь? — спросил старика Генри.
— Все цело, — ответил м-р Уокер. — Сундук всегда был заперт на ключ.
— По сундуку видно, что он был сделан в Австралии, — сказал раз деду Генри, не зная, как заговорить о наследстве.
— Если кто-нибудь посмеет сказать хоть одно слово об Австралии, я тотчас же уйду отсюда, — закричал м-р Уокер и весь покраснел от злости. — Помните это! Вы, верно, все еще думаете о моих деньгах.
С тех пор с языка Генри ни разу не сорвалось слово "Австралия". Он промолчал даже тогда, когда увидел, что дед сел писать письма. А старик так боялся любопытства м-с Уокер, что сам получал все письма через Боба Претти, и каждое утро отправлялся туда, чтобы узнать, не пришло ли что-нибудь на его имя.
Прошло три месяца, а Генри Уокеру не удалось даже и одним глазком взглянуть на деньги деда. Но хуже всего было то, что он начал таскать разные вещи у самого Генри. М-с Уокер несколько раз жаловалась, что куры стали плохо нестись, и однажды утром за завтраком сказала мужу, что она недосчитывается двух кур, и что их, вероятно, украли ночью.
— Их вовсе не украли, — сказал вдруг м-р Уокер, ставя на стол блюдечко с чаем. — Я поймал их сегодня утром и отнес Бобу.
— Бобу? — спросил Генри, задыхаясь от негодования. — Это зачем?
— Потому что он попросил меня об этом, — ответил старик. — Что вы на меня так смотрите?
Генри не мог ему ничего ответить и продолжал молчать. Тогда старик рассердился, встал из-за стола и велел м-с Уокер подать ему шляпу. Генри обнял его чуть ли не со слезами на глазах и умолял остаться. После долгих уговоров м-р Уокер обещал не уходить, но сказал, что такие истории не должны больше повторяться.
После этого он распоряжался, как ему было угодно, вещами Генри, и тот должен был молчать. Чуть не каждый день к старику приходил Боб и просил его на все лады вернуться к нему. Чтобы утешить Боба, м-р Уокер всякий раз дарил ему какую-нибудь вещь, принадлежавшую Генри. Но Билль Чемберс передал Генри, что ему достанутся деньги деда: он об этом слышал от Боба, а тому передал но секрету эту новость сам м-р Уокер. Генри решил терпеливо переносить все неприятности.
Старик прожил у Генри полтора года, как вдруг однажды утром его нашли мертвым: он скончался ночью, не проснувшись. Генри знал, что здоровье м-ра Уокера неважно; ему сказал это доктор Грин и прибавил, что он не может вылечить старика. Генри тогда тотчас же заплатил доктору. Но он все-таки удивился, что это случилось так скоро. Узнав, что дед умер, м-с Уокер докрасна натерла глаза передником, и супруги долго шептались о том, какой капитал им придется получить.
Не прошло и десяти минут, как новость узнала вся деревня. Толпа народа сбежалась к дому Уокеров; всем хотелось узнать, сколько денег выпало на их долию. Генри Уокер на минуту приоткрыл окно и мотнул головой, чтобы любопытные разошлись. Некоторые из них отошли было на десяток шагов, но опять остановились, как вкопанные, завидя Боба Претти. Боб важно прошел мимо всех и, подойдя к двери, громко постучал в нее.
— Что я слышу? — сказал он, когда Генри впустил его. — Неужели бедный старик в самом деле скончался? Я говорил ему, что этим кончится, если он поселится у тебя.
— Убирайся! — закричал Генри. — Тебе он ничего не оставил!
— Я и без тебя знаю это, — ответил Боб, покачав головой. — Поздравляю тебя, Генри, если тебе что-нибудь перепало. Я никогда не имел злобы на тебя за то, что ты сманил от нас старика. Я видел, что ты почему-то полюбил его; я догадался об этом, услышав, как ты уверял всех, что это твой дед.