Свеча для трупа
Шрифт:
Девушка за стойкой сказала с виноватой улыбкой:
— Сэр, извините. Мы закрываемся.
Маркби взглянул на часы. Ничего себе. Прошло гораздо больше времени, чем он думал. Люди за стеклом, очевидно, шли с работы домой. Он попрощался с девушкой и поехал к себе в отдел.
Почему-то — наверное, в силу развившейся недавно привычки — он выбрал дорогу, идущую мимо кладбища. Ему вовсе не обязательно было ехать именно этой дорогой. С могилой Грешамов они закончили. Оцепление было снято. Однако зеваки еще приходили. Поравнявшись с кладбищенской стеной, Маркби сбросил скорость
Он увидел человека, но он не был похож на ищущего впечатлений обывателя. Судя по его виду, свои впечатления этот человек уже нашел.
Маркби резко затормозил, и машина, вздрогнув, остановилась. Он распахнул дверцу и выскочил из нее.
Сквозь деревья было видно, что человек бежит к дороге, спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону. Его руки были вытянуты вперед, словно бы в мольбе. Лицо белое, рот открыт, невидящие глаза широко открыты. Это был один из братьев Лоу, Маркби не решился бы сказать, который именно.
Маркби вбежал в кладбищенские ворота и, перепрыгивая через могилы, бросился наперерез гротескной фигуре.
Теперь Алан видел, что это был Гордон — тот, что помоложе.
— Гордон! Что случилось? — закричал он.
Гордон, подбежав к суперинтенденту, завопил, как испытывающее боль животное, и стал оседать на землю. Маркби схватил его за плечи, начал трясти, восклицая:
— Гордон! Господи боже мой… да что случилось-то?
Гордон взвыл так сильно, что Маркби отпустил его. Братьев Лоу и в обычном состоянии нельзя было назвать красавцами, а теперь Гордон и вовсе потерял человеческий облик. Рот его открывался и закрывался, из него текла слюна, желтые зубы клацали.
— Са… рай… — просипел он.
Маркби хотел уже идти к сараю, но Гордон вдруг вскочил и схватил его за рукав.
— Не надо, мистер Маркби! Не ходите! Оно… оно там!
— Что именно, Гордон?
— Я видел… Я видел его…
Гордон опять всхлипнул. Маркби понял, что от Гордона он ничего не добьется. Младший Лоу пережил какое-то сильное потрясение и был напуган до чертиков.
Маркби освободил рукав и решительно направился к сараю. Открытая дверь сарая зловеще моталась на петлях. Рядом валялась брошенная тачка. Гордон тащился сзади, всхлипывая и приборматывая. Маркби ускорил шаги.
Подойдя к сараю, он сказал как можно спокойнее:
— Гордон, подожди здесь! — и шагнул внутрь, в темноту, ослепившую его после дневного света.
Он ударился обо что-то, обжег лицо о грубую шерстяную ткань и отшатнулся. На него пахнуло запахом земли и никотина. Сарай был маленький, заваленный инструментом и мусором. Он ободрал голень то ли о грабли, то ли о мотыгу и замер, прислушиваясь и ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку.
Над его головой ветви дерева стучали по крыше. Сквозь щели в кровле сочилась вода. Потолочная балка слегка поскрипывала. Под балкой покачивалось то, обо что он ударился. Теперь Алан хорошо его видел.
Подвешенное за шею тело Дэнни Лоу медленно поворачивалось — сначала направо, потом налево.
Глава 14
Ларс
Он вспоминал, сколько лет прошло с тех пор, как он был в ней последний раз, и не мог вспомнить. Много. Он испытывал отвращение к этому месту с того вечера, когда привел сюда официантку.
Подумать только, ведь он тогда, в алкогольном дурмане, даже не запомнил, как ее зовут. Пришлось спросить еще раз при следующей встрече. И она ничуть не обиделась. Зато теперь она вернулась, чтобы напомнить о себе. Да, теперь уж нечего надеяться, что он когда-либо забудет ее имя.
Однако он помнил, что его терзания начались почти сразу же, задолго то того, как она исчезла из его жизни. На следующий день, когда он протрезвел, секс в таком месте показался ему кощунством. У него сформировался комплекс вины. Как он мог привести ее сюда, именно сюда? Как он мог заниматься этим здесь, под крышей дома родителей? И вот что странно: почему этот комплекс вины не угас до сих пор?
— Ну почему, почему я не забыл об этом? — пробормотал Ларс. Он открыл дверь в шкафу и решительно шагнул в часовню. Зажег свет. Дверь мягко закрылась за ним. Он остался один на один со своей фобией, намереваясь навсегда избавиться от нее.
В маленькой комнатке стоял затхлый запах. Неудивительно, ведь здесь нет окон. Он посмотрел на расписанный потолок и висящую под ним голую лампочку. Она освещала фигуры Адама и Евы, чьи лица стерлись давным-давно. Ему показалось, что теперь у Адама его лицо, а у Евы — улыбка Кимберли, с забавной щелью между верхними резцами. Остальных черт девушки он почти не помнил, за исключением круглого подбородка и темных волнистых волос. Но эту улыбку, одновременно забавную и соблазнительную, он помнил очень хорошо. Даже слишком хорошо. Его взгляд переместился к старому потрепанному дивану. Они занимались сексом на этой мерзкой лежанке.
Но перед этим они выкурили пару косяков. Об этом он не рассказал ни Маркби, ни Энджи. И никогда не расскажет!
Подробности секса также не сохранились в памяти — только тяжелое дыхание, липкий пот и тошнота от еще плещущегося в желудке алкоголя. Но он помнил, что, несмотря на опьянение, боялся запятнать диван. У нее было полотенце, заткнутое за передник, и они постелили его, чтобы не запачкать бархат. Когда он снова встретился с ней, в городе, то спросил, что она сделала с полотенцем. Она ответила, что выбросила в мусорную корзину на кухне.
Заметив выражение ужаса у него на лице, она добавила:
— Не бойся, я сперва засунула его в коробку из-под кукурузных хлопьев. Никто его не найдет!
Наверное, именно в тот момент он понял, что она уже проделывала такое много раз на других вечеринках, с другими мужчинами. И именно в тот момент он не просто потерял к ней интерес, а почувствовал отвращение. Его мать назвала бы такую девицу потаскушкой, и она вела себя как потаскушка.
Ларс медленно опустился на диван.
— Боже мой! — прошептал он. — Как все запуталось! — Он уронил голову на руки.