Свенельд. Янтарный след
Шрифт:
Было самое время. Еще немного – и мне понадобился бы Один, чтобы обменяться с моим возлюбленным хотя бы словом, ведь сама я разговаривать с мертвыми не умею. Од уже лишился сил и сознания – так бывает с теми, кого дух Одина сперва посетит, а потом покинет. Слабый человеческий дух наливается невиданной силой от духа божественного, но потом уходит из тела вслед за ним – иной раз навсегда. Я знаю, Один обучал смертных воинов обращаться с этим духом, чтобы он не убивал их самих, и сейчас еще порой посещает их. Беспамятство Ода было глубоко – если бы не я, он бы открыл глаза уже в Валгалле. Но я успела
Не помню, чтобы когда-нибудь я так волновалась. Дрожа, как смертная женщина при виде тела своего единственного, на всю ее мимолетную жизнь, возлюбленного, я уложила его на мое собственное ложе. Волнение и страх потери пронизывали меня тысячей холодных игл. Я понимала тех женщин, дев и матерей, что во все времена взывали ко мне, моля защитить или спасти их мужей, отцов, сыновей, братьев. Я всегда отвечаю на эти просьбы – не люблю, когда мужчина гибнет раньше срока, – если только сам он не посвящал себя Одину: тогда, по нашему договору, я уже не могла вмешаться, и Один забирал тех, кто предназначен ему. В утешение смертным оставались слава и песни о подвигах; Один думает, что этого достаточно, но я-то знаю, как болело сердце этих женщин. Иные из них, не в силах выдержать этой боли, кончали с собой на погребальном ложе, и Один получал двоих вместо одного.
Я избавила Ода от остатков его изорванной одежды, смыла кровь. Забыв о своем бессмертии, в эти мгновения я думала, что тоже умру, если его сердце остановится. Что согреет меня в мире, если угаснет огонь его любви, завянет самый яркий, самый алый цветок моего сердца? Я послала нескольких дис к Источнику Жизни за водой, а другим велела петь над Одом целящие заклятья. Сама я взяла мой жезл исцеления и тоже принялась плести чары. Всю мою силу я была готова отдать, лишь бы тот, кто умирал с моим именем на устах, остался в живых.
Наконец его раны закрылись. Беспамятство перешло в тихий сон. Только тогда я смогла перевести дух. И ощутила гнев. Все это случилось не просто так – Один пытался отнять его у меня! Едва ли он мог заглянуть в сны Ода и увидеть там меня. Но он мог знать, что Од почитает меня превыше всех богов и дарит мне лучшее из своей добычи. И чего же он хотел – забрать его в Валгаллу, чтобы показать мне превосходство своей власти? Чтобы заставить меня приходить на его пиры, молить отдать мне моего возлюбленного? Вся кровь во мне вскипала от возмущения. Один помог моему брату в поисках Герд, но, видно, счел награду недостаточной. У него нет возможности принудить меня к любви даже чарами – любовными чарами управляю я. Зато он управляет победой и жизнью воина, и вот эту жизнь он пытался отнять. Ту жизнь, которая так важна для меня.
Ночь я провела на этом же ложе, возле Ода. Я не тревожила его сны, наоборот, отгоняла их, чтобы он мог спокойно спать и набираться сил. Я обнимала его, положив его голову к себе на грудь, и с каждым вдохом он впитывал мою животворящую силу. Я ощущала, как ровно, глубоко и спокойно он дышит, слышала, как медленно, размеренно бьется его сердце, как бежит кровь по его жилам. Он был здоров и полон жизни, но тревога не отпускала меня. Черная бездна ждала где-то рядом, казалось, она утянет его, если только я выпущу его из объятий.
Эта ночь все длилась и длилась,
– О, моя дорогая… – хрипло пробормотал он, поворачиваясь, чтобы обнять меня. – Моя цветочная госпожа! Не уходи! Такой прекрасный сон…
Он приподнялся, чтобы окинуть меня взглядом, провел рукой по моему телу.
– Мне снилось, будто я был в какой-то битве… Я чуть не погиб. Я призывал Фрейю – если уж уходить в небесную дружину, то я хочу всю вечность до Затмения Богов служить ей одной. И вот ты… ты спасла меня. Где мы? В Альвхейме?
– Мы в Асгарде, – сказала я, обнимая его за шею и нежно поглаживая ямочку между ключицами. – В моих палатах. Оставайся здесь сколько захочешь. Когда пожелаешь, я верну тебя в Мидгард, и ты будешь жить еще много человеческих лет. Но пока ты со мной здесь, время не будет для тебя идти, ты не состаришься ни на миг.
– Кто же ты?
Он приподнялся и сел, глядя на меня. Я лежала перед ним во всем блеске моей красоты, несколько багряно-алых, с золотыми сердцевинками звезд сон-травы распускалось в моих золотых волосах.
– Даже дева альвов… не может быть такой прекрасной и могущественной. Ты… сама Фрейя?
– Это я. Ты угадал.
– И неужели я… – он с трудом оторвал взгляд от меня и осмотрелся, – чем-то заслужил… твою любовь? Не могу поверить. Скажи мне, что это правда.
– Это правда. Я люблю тебя, Од. Я приняла ожерелье, которое ты хотел отдать своей жене, и пока ты остаешься здесь, я буду твоей женой.
Некоторое время он молча смотрел на меня.
– Чего же я сижу? – сказал он потом, как будто сам себе. – Ведь такой сон может кончиться слишком рано… Дай мне этот цветок, – он кивнул на сон-траву в моих волосах, – я помню, ты рассказывала мне: если во сне увидеть прекрасную деву и взять у нее сон-траву, она не сможет избежать судьбы и станет моей женой.
Я вынула из волос одну из багряно-алых звезд и подала ему. Сейчас его ядовитый сок не причинял вреда – любовь может ранить лишь в Мидгарде, а здесь, в моих палатах, правит только блаженство и счастье.
Он взял цветок, прижал к груди… Там появилось красное пятно – как отпечаток. Я приподнялась, обняла его за шею и поцеловала в губы. До того я ласкала его лишь во сне, прежняя любовь была лишь игрой наших душ в царстве снов, но сейчас все происходило наяву – для меня и для него. Я готова была по-настоящему отдаться ему, и он был готов принять мой дар.
Он обнял меня, отвечая на поцелуй, но едва я выдохнула, ощущая, как жар моего желания проникает в его кровь… как он исчез.
В изумлении опустив руки, я огляделась. Ода не было на моем ложе, его не было в моем доме. Остался только помятый багряно-алый цветок, что я вручила ему…
Изменив облик, под видом обычной смертной женщины я расспрашивала людей о нем, но никто не знал его. Однако я не теряю надежды. Мир людей велик, и я продолжаю мои поиски. Каждый вечер я захожу в какой-то из домов, сажусь к очагу и разговариваю с людьми. И все жду, что кто-то упомянет о нем. Мне довольно самого малого следа…