Сверх отпущенного срока
Шрифт:
— «Вдова Клико»! — восхитился Карнович. — Я только в книжках читал о таком шампанском.
Бутылку открыли, сделали по глотку прямо из горлышка. Потом Карнович достал бокал и наполнил его. Пили из него по очереди. Но все равно бутылку допить не успели — автомобиль остановился. Лика посмотрела за окно:
— Ресторан какой-то.
У дверей их встретил учтивый молодой человек в смокинге. Пиджак был расстегнут, иначе смешно смотрелся бы на квадратном торсе. Парень провел их через вестибюль к пустой гардеробной стойке. Лика разглядывала белый мраморный пол и картины на стенах. Вадим помог девушке стянуть старенькое
— А что, у вас сегодня — никого?
— Сегодня ваш праздник, господин Карнович, — ответил учтивый молодой человек.
Их провели в зал, посреди которого стоял всего один стол, уставленный яствами. У входа сопровождающий попрощался и пожелал счастливого Нового года. Карнович посмотрел на стол, наконец увидел, что за ним сидит некто величественный, и вздохнул, не зная, что сказать этому человеку. Взял под руку Лику и шагнул навстречу неизвестности.
— Ты что такой напряженный, Вадим? — прозвучал знакомый голос.
Карнович вгляделся и оторопел: за столом сидел Леша Дальский, едва похожий на себя прежнего.
О заведении Германа Владимировича Дальский вспомнил в последний момент. Поинтересовался о судьбе ресторана у нового главного хранителя своего тела.
— Пока ресторан не работает, — сообщил Викентий Андреевич. — Хозяина ведь нет, наследников тоже. Так что и убытков никто не несет.
Вот тогда Алексей и подумал о том, где можно встретиться со старым другом. Герман Владимирович раньше запретил бы такую встречу, но теперь… Теперь ни его, ни Потапова нет. Вернее, Потапов есть, хотя и не настоящий, но ни одна душа о подмене не догадывается, следовательно, запретить олигарху встретиться с теми, с кем он хочет, никто не может. Правда, Дальский приказал охране стоять у входа и в зал без вызова не заходить, а персоналу ресторана было велено накрыть стол и отправиться по домам — встречать Новый год в кругу родственников и друзей.
Когда он увидел вошедшего в зал перепуганного Карновича, стало смешно. Зато девушка оказалась более выдержанной, чем ее друг. Лика подошла, поцеловала Дальского и опустилась на приготовленное для нее место. Впрочем, и Вадим быстро пришел в себя. Оглядел Алексея и остался доволен.
— Ты, как я погляжу, не бедствуешь. Правда, и мне грех жаловаться. Получаю ставку наравне с ведущими актерами…
— А ставки у нас подняли вдвое, — добавила Лика. — Олигарх Потапов теперь театр спонсирует. Вы слышали про такого?
— За каждый спектакль отдельно получаю, — продолжил Вадик. — А к будущему сезону подготовим еще и «Дело» того же Сухово-Кобылина. В фильме снимаюсь, есть и другие предложения от киношников. Короче, жизнь налаживается.
На экране телевизора начали громко бить куранты.
После того как осушили бокалы, Карнович достал из кармана коробочку и протянул своей девушке:
— Кое-какая мелочь от меня в подарок.
Лика открыла.
— Колечко! Какое красивое! Дорогое, наверное?
— Для тебя ничего не жаль! Да и потом, в магазинах сейчас скидки, и я еще кредит оформил.
Лика обрадовалась и бросилась Карновичу на шею. Целуя его, сказала, что ее подарок ждет его дома.
— Не часы, надеюсь? — поинтересовался Алексей.
— Как раз наоборот, — ответила девушка.
Тогда Дальский вручил и свои подарки.
Вадиму понравились подаренные
— Молодцы китайцы, — одобрил он, — выглядит почти как настоящий «Ролекс»!
Потом он осмотрел мобильный телефон, не зная, как включить его. Дальский объяснил, что это коммуникатор, то есть маленький компьютер, а не только телефон. Причем он лично закачал туда фильмы с участием Михаила Чехова. Наши — дореволюционные и двадцатых годов, а также немецкие, тоже немые, и парочку американских, уже со звуком и субтитрами перевода.
— Во как! — не поверил Карнович.
Лика получила от Дальского сережки, которые понравились ей меньше колечка. И тогда Алексей объяснил, что для нее у него тоже два подарка, но второй она получит чуть позже.
Выпили еще. Карнович и Лика принялись за закуски. Дальский смотрел на них и радовался. Вспомнил о матери, которая встречает Новый год дома с такой же, как и сама, одинокой соседкой, и отца, который страшится не прихода старости, а внезапной дряхлости. Дальский-старший боится, что из театра придется уйти и других предложений уже не будет, а жить на маленькую пенсию и едва ли большую зарплату жены — унизительно. Особенно если жена молода и привлекательна, а дочка наверняка бредит сценой.
— Вот, праздник у всех, — вдруг с грустью произнес Карнович, — а мой отец как раз перед самым Новым годом умер. Ну, ты знаешь, Леша… Я тогда в магазин за чем-то побежал, мать на кухне возилась, а отец достал свои записанные воспоминания и стал их перечитывать. Я вернулся, а он мертвый. И только через несколько лет после его смерти я прочитал, что он написал. А сразу не мог. Недавно еще раз читал. Увлекательное и страшное повествование. Вообще, надо сказать, отец талантливый человек был. Вроде немец, а излагал по-русски так, что не всякий бы русский писатель сумел. Он читал много. Когда в Заполярлаге был, простудился сильно, но выжил, его и отправили работать в библиотеку — за истопника, за столяра, за грузчика, за уборщицу… А библиотекой руководила одна девушка, но не из осужденных, вольнонаемная. И такая любовь между ними была! Отец так описал все…
— Когда это было? — перебил Вадима Дальский.
— Да перед самой войной. Библиотекарша та замужем была, и вероятно, поэтому отец в своих воспоминаниях даже по имени ее не называет, только инициалы «О. Р.». Потом отца из библиотеки выгнали. Избили страшно — ребра поломали, зубы выбили и отправили обратно в барак, чтобы сдох поскорее. А зэки его выходили. Там ведь и врачи сидели, и просто заботливые, добрые люди. С одним отец очень подружился, они как братья стали…
— Случайно не Михаил Потапов его звали? — спросил Алексей.
— А ты откуда знаешь? — удивился Карнович.
— Да ты рассказывал как-то.
— Правда? Ну, может быть, — согласился Вадим. — Точно, именно Михаил Потапов. Отец всех запомнил и всех подробно описал. Даже врага своего, который его искалечил, чуть не убил, а потом еще застрелить пытался. До конца жизни забыть не мог того лейтенанта НКВД Ивана Степанова. «Свиная рожа, заросшая рыжей щетиной, глазки маленькие и злые — настоящий кабан, разве что не хрюкает», — вот слова отца. Страшное было время. Да еще Заполярье. Отец так и сгинул бы там, но его в Казахстан отправили, в Степлаг. Он в пятьдесят шестом освободился и в Казахстане остался, там же поволжских немцев было много. А потом он мать мою встретил…