Сверхъестественная любовь
Шрифт:
— Ты знаешь, где находишься? — спросила я, и мой голос сорвался, потому что закончился список стандартных вопросов по определению способности пациента разобраться в окружающем мире.
Когда Неизвестный не ответил и на него, я сменила пластинку:
— Почему ты изрезал себя?
При этих словах Неизвестный мельком взглянул на свою грудь, затем на меня… И вновь приковал меня к себе силой взгляда и своей близости. Я оставила за кадром более важные вопросы, которые касались его ран. Почему ты изрезал себя именно так?
Через несколько секунд — томительно долгих и обжигающих — Неизвестный мельком глянул на окно моего кабинета и склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то помимо моего голоса. Его лицо помрачнело, и бицепсы напряглись, когда он стиснул кулаки.
Мое сердце ушло в пятки, дыхание сбилось, а рука осторожно поползла к телефону, стоявшему на столе.
Проклятие! Похоже, у парня галлюцинации.
И о чем только я думала, когда осталась с ним наедине?
Вдруг я увидела, как джинсы Неизвестного преобразились.
Я окаменела. Внешне. А глубоко внутри себя продолжала падать в кроличью нору. Мои губы шевелились, но я не издала ни звука. Пульс молотил так, что его удары эхом отдавались в ушах.
Нет, мне это не почудилось…
Секунду назад эти джинсы были грязны и изодраны в клочья.
А теперь они стали целыми и чистыми. Совершенно обычные джинсы!
Неизвестный по-прежнему был бос и обнажен до пояса, но раны на его груди — порезы, изображавшие феникса, — затягивались у меня на глазах.
— Какого…
Это все, что я успела сказать, прежде чем он исчез. Вернее, переместился так быстро, что я даже не увидела. Успела заметить лишь серебристый проблеск, смутное подобие птицы с яркими, широко распахнутыми крыльями. И вот он уже стоял по другую сторону от меня, рядом с дверью. Запах корицы с гвоздикой затопил меня с головой.
Неизвестный открыл свой безупречный рот и зарычал, схватив меня за руку. Пальцы у него были сильные, как тиски. Он рванул меня прочь от окна, почти прижав к своей твердой смутной груди.
Я не сопротивлялась.
Просто не могла.
Мысли едва ворочались в том, что еще осталось от моего рассудка, но я поняла, что он толкает меня от окна и от себя к двери кабинета.
В этот миг Неизвестный наконец заговорил. Голос у него был низкий и рокочущий. Если бы камень обрел дар речи, он заговорил бы именно таким голосом горы.
И произнес он всего одно слово:
— Беги!
Глава 3
Страх подбросил меня и вышвырнул из кабинета в коридор приемного покоя.
На долю секунды моя память вернулась в прошлое, в тот ужасный, залитый солнцем день, когда я обнаружила тело убитой матери. Тогда, обезумев, я выскочила на улицу и бежала что есть духу по шоссе, пока не добежала до базы, где служил
От этого воспоминания земля ушла у меня из-под ног.
Я упала и ушибла колено.
Жгучая боль отшвырнула прочь прошлое и вернула меня в настоящее.
Позади меня в кабинете зазвенело разбитое стекло.
Бетонное крошево вперемешку с известкой и алебастром брызнуло из дверного проема и рассыпалось по плитам пола, исцарапав мои лодыжки.
Я рывком поднялась на ноги. Горло сдавил спазм, глаза слезились. Под оглушительный рев крови в ушах я попыталась бежать, но правое колено отозвалось нестерпимой болью.
Сзади раздалось рычание, похожее на рев бешеного быка. Кто это? Что это?
— Черт! Черт! Черт!
Волоча ушибленную ногу, я тащилась по коридору приемного покоя, мимо запертых дверей и затемненных окон. Все мои мысли сосредоточились на двери служебного входа и стылой металлической ручке, которая выпустит меня наружу, в снежную ночь.
Неизвестный что-то прокричал на языке, который я раньше знала, но забыла.
Что за дьявольщина здесь творится? Со мной. С ним.
Яоглянулась через плечо и едва не ослепла от вспышки яркого света.
Из двери кабинета хлестал и потоки огня, такие громадные, что почти доходили до того места, где стояла я.
Я чудом успела прикрыть лицо, прежде чем навсегда распростилась с бровями. Кожа зудела от жара. Я двинулась дальше, хромая на каждом шаге. Пахло горелыми волосами — моими волосами. Густые клубы едкого серного дыма забивали нос и горло, не давая дышать, и всякий раз, когда я сгибала ушибленное колено, у меня вырывался крик.
Неизвестный.
Он не мог выжить в этом огненном аду.
Нет, он должен был выжить!
Не хочу, чтобы он умер.
И сама не хочу умирать.
До чертовой двери еще целая миля, хотя на самом деле меньше десяти футов.
С двух сторон от меня пролетели клубки огня. Покрытие двери растрескалось. Брызнули огнетушители, пульсируя в такт неистовому стуку моего сердца.
Я метнулась вперед, опять оступилась, со всей силы ударилась ушибленным коленом о плитки пола и взвыла от боли.
Нечто громадное, пылающее и ревущее пролетело над моей головой и с грохотом приземлилось впереди, преградив мне путь к двери служебного входа.
Боже! У него гигантские, покрытые чешуей ноги.
Так не бывает. Наверное, я брежу.
«БАЦ, — проговорил голос покойного отца. — Пришли чудовища».
Когти величиной с мясницкие ножи глубоко вонзились в плитки пола, скрежеща так громко, что звук заглушил вой больничной пожарной сирены.
Мое сердце замерло, и я перестала дышать. Чувствуя, как сдавило грудь, я вгляделась в огненную башню с чешуйчатыми руками и когтистыми лапами. Нечеловеческие, черные как уголь глаза пылали ненавистью. Тварь потянулась ко мне.