Сверхъестественная любовь
Шрифт:
— Значит, ты беременна, а я сделал вазэктомию. Есть знакомые, которые знают об этом?
Сара кивнула:
— Доктор Грубер осмотрел меня сегодня, потому что я решила, что умираю: рак яичника, рак матки, что-нибудь в этом роде. Он обнаружил, что я беременна, и, когда я сказала ему, что отцом можешь быть только ты, он мне не поверил.
— Черт с ним. Как ты?
— Ужасно тошнит, и я похудела.
— Я заметал. Пусть дети… пусть мальчики помогают. — Положив руку ей на живот, он прижался лицом к ее волосам. — Мы по-прежнему
— Знаю. Я не могу спать по ночам.
— Но… как ты… я позаботился о том, что с вами будет?
Она кивнула:
— Мы обеспечены. Вложения все так же растут, деньги, отложенные на колледж, в порядке. Процентов мы получаем достаточно. У нас все будет хорошо. Только, Сэм, я будто дышать не могу без тебя.
— Как я могу помочь? Я пытался добраться до тебя каждый вечер с той ночи. Сегодня мне впервые удалось. И я не знаю, почему это получилось — что мы сделали и как сделать так, чтобы это стало возможно снова. — Взяв ее руки в свои, он сказал: — Если б я мог, я бы привел детей сюда, нанял кого-нибудь доставлять еду и никогда не уходил бы.
— Знаю. Но можно ли привести детей? Могут ли они встретиться сами с собой?
— Сомневаюсь. Я не могу понять, как мы оба оказываемся здесь. Как все это работает.
— Мы должны были быть вместе, — сказала она. — Мы всегда должны были быть вместе и знали об этом.
— И все еще знаем. Может, это и есть то волшебство, что позволяет нам видеться. — Он прикрыл глаза. — А может, ты должна была родить Саманту и сейчас получила второй шанс. А после ее рождения ты никогда не сможешь прийти сюда.
— Я бы этого не хотела, — возразила Сара.
Сэм обнял ее:
— Сара, знай: не важно, могу ли я коснуться тебя, можешь ли ты увидеть меня, я все равно с тобой. Каждую минуту каждого дня. Я не могу оставлять детей одних каждую ночь, но я буду приходить сюда ненадолго и зажигать фонарь. Когда стемнеет, посмотри, не горит ли свет. Если увидишь его и сможешь выйти, приходи.
Она уткнулась головой ему в грудь, он обнял ее. Наконец они легли на футон и занялись любовью.
Бледно-розовый рассвет разбудил их. Сэм лежал, глядя на нее, очерчивая пальцем едва заметный шрам на ее подбородке:
— Когда тебе было двенадцать, ты упала с велосипеда.
— До того, как мы встретились.
Она провела рукой по операционному шраму на его левом колене:
— Конец твоей хоккейной карьеры, тебе тогда было семнадцать.
— Так много одинакового, — сказал Сэм. — Я знаю тебя. Мое сердце, моя душа знают тебя, и ты не какая-то другая Сара. Ты — это ты. Только…
— Только в твоем мире я мертва, и поэтому я не могу по-настоящему быть твоей Сарой. А в моем мире умер ты, поэтому ты не можешь по-настоящему быть моим Сэмом. Я задавала себе тот же самый вопрос, что и ты. Изменяю ли я теперь
Он дотронулся до обручального кольца на ее руке.
— Это кольцо дал тебе я, — ответил он. — Я клялся любить, уважать и оберегать тебя, пока нас не разлучит смерть. И ты здесь, живая. И я. Я собирался сдержать клятву тогда, собираюсь и сейчас. Как — это может иметь значение для твоих родных, или моих, или для наших друзей, но мне наплевать как. Мы нашли друг друга, мы вместе, как и должно было быть, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы видеться как можно чаще.
Когда рука об руку они вместе шагнули на мост, он снова исчез, и ее сердце заныло.
На в этот раз все было по-другому. В этот раз Сара знала, что Сэм существует. И если она одинока в своем мире, то в их крошечном мире Сэм по-прежнему жив.
Мать сказала:
— Ты беременна! Как ты могла?
Отец отвернулся, на лице его были написаны стыд и отвращение.
Подруги, знавшие о вазэктомии Сэма, спрашивали:
— А кто отец?
И начинали с подозрением смотреть на своих мужей.
Она сказала им правду, но ей никто не поверил. Когда она отказалась сделать аборт, родители перестали с ней разговаривать, а у друзей почему-то стали отключаться телефоны.
Сыновья поддержали ее, хотя и были слегка ошарашены поначалу.
Пять месяцев каждый вечер Сара смотрела, нет ли света в окне дома на дереве, и каждый вечер видела, что в доме темно.
Она фотографировала сыновей, просила их фотографировать ее и ее растущий живот и заполняла снимками альбомы. Она не скрывала, что хранит альбомы в доме на дереве.
— Чтобы они были поближе к отцу, — сказала она мальчикам. Она хотела показать их Сэму, когда он снова появится.
Беременность протекала трудно, но не так, как та, что закончилась выкидышем. Саре удалось немного прибавить в весе.
Никогда ей не было так одиноко.
Зато она спала по ночам. В душе она знала, что Сэм с ней, она ходила к дереву, садилась рядом с урной и говорила с ним. Рассказывала о мальчиках. Она знала, что и он рассказывал ей о мальчиках и о Саманте, которая в его мире была жива.
Иногда Майк и Джим шли с ней и сидели рядом, пока она говорила. Иногда кто-то из них ходил к дереву один.
— Он всегда с нами, — повторяла Сара. — И всегда будет любить нас.
Тянулись длинные дни и одинокие ночи. Он был там, на островке. С ней. Она не сомневалась в нем и не теряла веры.
Вечером в пятницу она стояла у раковины и мыла посуду, когда увидела свет в доме на дереве. Укладывать мальчиков спать было рано. Тогда Сара сказала сыновьям:
— Я пойду к дому, хочу поговорить с отцом. Вы, если хотите, можете смотреть телевизор до полуночи, а потом — в кровать. — Она посмотрела им прямо в глаза. — Я рассчитываю на вас обоих.