Сверхъестественное в первобытном мышлении
Шрифт:
Такая же мистическая сопричастность существует между дождем и членами тотема дождя, между водой и членами тотема воды. Следовательно, для того чтобы обеспечить нормальное количество осадков или нормальное количество воды в колодцах, совершаются церемонии интихиума. Они поразительно, вплоть до мельчайших деталей, похожи на аналогичные церемонии, совершаемые с той же целью зуньи, арапагами и индейцами пуэбло Северной Америки, описанными столь тщательно сотрудниками Вашингтонского этнологического бюро. В Австралии, как и в Новой Мексике, мы видим «криволинейные полосы, нарисованные на земле, которые должны представлять радугу… подобные полосы нарисованы на теле действующего лица и на щите, который он держит в руках. Щит украшен также намазанными белой глиной зигзагообразными линиями, которые изображают молнию». Здесь, несомненно примешивается другой «мотив», свойственный пра-логическому мышлению: мистическое значение изображения и власть над существом или над предметом, даваемая обладанием их изображением (симпатическая магия, использующая сопричастность изображения его оригиналу). В церемониях интихиума, однако, по крайней мере у австралийцев, одновременно и главным образом обращаются к другой, более глубокой партиципации: единосущности тотемической группы и ее тотема. Так, например, Спенсер и Гиллен говорят, что тотемические группы дождя и воды станут
Перед нами такой образ действия, в котором пра-логическое и мистическое мышление проявляет и выражает себя иначе, чем в большинстве аналогичных обычаев, собранных у обществ, принадлежащих к более высокому типу, чем австралийские племена. Казалось бы, между обрядами, призванными прекращать засуху и обеспечивать людям благотворные последствия дождя, и существующими у нас еще молебнами должно существовать большое сходство. Однако у нас эти обряды чаще всего принимают форму молений. Даже в тех случаях, когда (как это происходит почти всегда при совершении их) прибегают к симпатической магии, то одновременно обращаются к одному или нескольким божественным существам, духам или душам, вмешательство которых должно вызвать желаемое явление. Происходит ли это потому, что в данном случае люди чувствуют себя дальше от дождя, чем от душ, духов и богов, на которых можно воздействовать и с которыми можно общаться через молитвы, посты, сны, жертвоприношения, пляски и священные церемонии всякого рода: во всяком случае в наших обществах люди не чувствуют, что можно таким же путем вступать в общение непосредственно с дождем. «В некоторых частях Китая, например, — говорит де Гроот, — народ берет на себя расходы по содержанию монастырей исключительно потому, что он убежден, будто они в состоянии регулировать ветер и дождь, обеспечивая таким образом урожай в столь подверженном засухе безлесом Китае… Местные жители добровольно делают взносы для сооружения и содержания построек, взамен чего монахи каждый раз, когда в том появляется нужда, обязаны прекращать засуху при помощи своих церемоний…» Монахи, в свою очередь, обращаются к соответствующим божествам и регулируют Фан-шуй. У австралийцев, напротив, мы не находим ни жрецов, ни посредников какого бы то ни было рода. Церемония интихиума свидетельствует о непосредственной связи, о прямой мистической сопричастности тотема дождя дождю, которая подобна сопричастности членов тотема кенгуру животным кенгуру. И связь эта, сопричастность эта, сколь странным нам ни казалось бы, не только представляется, но и коллективно ощущается членами тотемической группы.
Могут, однако, спросить: а как же дело представляется в том случае, когда дождь идет без этих церемоний? Австралийцы как бы предусмотрели подобное возражение, не имея о нем никакого понятия. Они наперед дают самый естественный и решительный, с точки зрения мистического мышления, ответ. Правда, церемония интихиума не была совершена тотемической группой, но раз дождь пошел, то это потому, что церемония все-таки была совершена: она была совершена благожелательными духами (ирунтариниа). «Ирунтариниа, как верят туземцы, часто (но не всегда и необязательно) предупреждают во сне алатунью (старика, который исполняет обязанности религиозного начальника) какой-нибудь группы о том моменте, когда следует справлять церемонию интихиума. Сами ирунтариниа совершают подобные церемонии. Если, например, в какой-нибудь местности в изобилии появляются гусеницы или эму, причем члены соответствующих тотемов не совершали церемоний интихиума, то это изобилие приписывается тому факту, что церемонии были совершенно дружественными ирунтариниа». На острове Мабуйяге в Торресовом проливе существуют аналогичные поверья. «Мадуб был деревянным изображением в форме человека… Назначением мадуба было заботиться об огороде, близ которого он ставился, и обеспечивать хороший урожай ямса и т. д. Вечером мадубы оживали и обходили огород, помахивая трещотками, чтобы вызвать рост растений в огороде, они ели и плясали… короче говоря, духи мадубов делали то, что делают люди». По Бергэню, ведийское жертвоприношение совершается на небе, как и на земле, и с тем же результатом.
Согласно аналогичному верованию, церемонии, преследующие ту же цель, что и интихиум, совершаются также животными. Действительно, тарагумары утверждают, что пляскам их научили животные. Это очень внимательные наблюдатели природы. Для них животные отнюдь не являются низшими тварями: животные, по их мнению, знакомы с магией, знают множество вещей и могут помогать тарагумарам вызывать дождь. Весной пение птиц, воркование голубей, кваканье лягушек, стрекотание кузнечиков, — словом, все звуки, издаваемые обитателями лугов, являются для индейцев призывами к божествам дождя. Да и с какой иной целью стали бы петь и издавать звуки насекомые и птицы? И коль скоро боги посылают дождь, внимая просьбам оленя, заключающимся в его смешных плясках, или индейского петуха, выражающего просьбу в курьезных играх, то индейцы из всего этого заключают, что для удовлетворения богов они сами тоже должны плясать подобно оленю и играть подобно индейскому петуху… Пляска для них — весьма серьезное церемониальное «действо», скорее, своего рода культ и заклинание, чем развлечение. Само их слово для обозначения пляски нолавоа означает буквально «работать». Точно так же в одной легенде гоппи тараканы, умирающие от жажды, пляшут для получения дождя.
В большинстве обществ несколько высшего типа, чем австралийцы, совершение соответствующих церемоний возлагается уже не на местную тотемическую группу. Часто проводником партиципации, которую необходимой том или ином случае выяснить, принудительно или по выбору становится какой-нибудь особо квалифицированный член группы. Случаи подобного рода мы видели в Новой Гвинее, когда речь шла об охоте на дюгоня. То это человек, выбранный специально для данного случая и, несомненно, намеченный группой по мистическим соображениям, то человек, специализировавшийся для данной функции путем особого посвящения, которое сделало его способным лучше других воспринимать и проявлять мистические влияния,
В этом находят также объяснение и многочисленные факты, собранные Фрэзером в «Золотой ветви» и показывающие, что общественная группа почти столь же ревностно заботится об особе своего царя, как пчелиный рой о матке. Благополучие группы зависит от благополучия царя. У племени баронга «царское звание является почитаемым и священным институтом. Благоговение перед вождем, повиновение его приказам, весь его престиж основаны не на богатстве и силе, а на мистической идее, согласно которой народ жив своим царем так же, как тело живо своей головой». Мы уже видели, как манданы, согласно Кэтлину, были обеспокоены мыслью, что портреты их начальников попали в руки чужеземцев и что поэтому покой вождей мог быть нарушен в могиле. В Бенгалии «панкхи и банджоги утверждают, что во времена одного из раджей, Нгунг-джунгнунг, они были наиболее многочисленным и господствующим племенем в этой части мира. Упадок своего могущества они объясняют тем, что угас древний род их вождей, которому приписывалось божественное происхождение».
В частности, царь часто обеспечивает правильное выпадение осадков и обилие урожая, который зависит от него. «В доброе старое время, когда существовал еще Ма-Лоанго, бафиоты были, несомненно, более счастливыми. Царь имел гораздо большую власть и силу, чем другие. Он, правда, не собирал туч, не управлял ветрами… нет, он делал гораздо больше: каждый раз, когда это было нужно его подданным, он прямо низводил с неба дождь». На Малайских островах «существует твердая вера, что царь имеет личное влияние на произведения природы, например на урожай полей и плодовых деревьев…». Это поверье распространяется даже на английских резидентов. «Я часто наблюдал в Селангоре, что хороший урожай или недород риса приписывался перемене управляющего округом. Однажды мне привелось слышать, когда крокодилы-людоеды вдруг почему-то начали особенно свирепо нападать на людей, что виноват в этом был представитель правительства, несомненно, способный и исполнительный, но, быть может, мало симпатичный».
Мистическая власть царя иногда проявляется и после его смерти. У баронга «смерть Мапунга последовала, по-видимому, в течение 1890 г. Никто об этом тогда не говорил. Однако когда новость распространилась, то Манганиели, молодой туземец из округа Рибомбо, сказал мне однажды: „Когда в прошлом году (приблизительно на Рождество 1890 г.) мы увидели, что мифимби (деревья, приносящие плоды вроде абрикосов) в таком изобилии покрыты плодами — их было чрезвычайно много, — мы подумали, что вождь наш умер и что он послал нам это изобилие…“»
Для племени в высшей степени важно пребывать в связи, или, вернее говоря, в общении, с умершими царями. Как раз у баронга Жюно наблюдал, как партиципация общественной группы и ее вождей осуществляется, так сказать, одновременно физически и мистически: относящийся к этому отрывок заслуживает приведения его почти целиком. «У каждого из маленьких кланов баронга… существует священный предмет, который можно было бы принять за идола, но который является чем-то совершенно иным. Его называют мхамба, что означает всякую жертву и всякий дар, но слово применяется специально к данному предмету. Предмет, как кажется, вызывает такое благоговение, что его боятся называть официальным именем. Его преимущественно называют ихлен гоуэ (богатство, сокровище). Что же, однако, такое мхамба, своего рода святой и таинственный ковчег? Когда вождь умирает, у него отрезают ногти рук и ног, волосы на голове и бороде и затем, перемесив их с пометом от быков, убитых при его погребении, обеспечивают таким образом нетленность этих частей покойника, способных сохраняться веками. Получается своего рода катышек, который затем обвязывают ремнями. Когда умирает преемник вождя, изготавливается второй катышек, который присоединяется к первому, и т. д. в течение веков. В настоящее время мхамба Тембе имеет, может быть, фут в длину, по словам одного из моих осведомителей, который часто его видел, ибо он находится на хранении у его родственника. Хранитель священной реликвии намечается после тщательного выбора. Это должен быть человек в высшей степени спокойного темперамента, никогда не напивающийся допьяна и очень выдержанный в своих речах. Это своего рода верховный жрец… на нем лежит тяжелая ответственность по отношению ко всей стране… Таинственный предмет хранится в специально построенной хижине, находящейся за селением, в котором живет хранитель. Когда хранитель узнает, что ему предстоит использовать мхамба для какого-нибудь религиозного обряда, он в течение месяца соблюдает полное воздержание. Что касается торжественного жертвоприношения, совершаемого при содействии этого предмета, то для него обычно употребляется коза… Жрец описывает в воздухе при помощи мхамба круг, затем произносится молитва, которая, соответственно, обращена ко всем прежним вождям, ногти и волосы которых совершающий обряд держит в руках: странный и поразительный метод входить в общение с богами…
Жертвоприношение с участием мхамба совершается, по крайней мере в клане Тембе, в начале сезона bocagne, перед принесением первинок духам предков. К этому торжественному обряду прибегают, несомненно, также во времена народного бедствия.
Этот амулет несравненной ценности является величайшим сокровищем народа… Это предмет, который последним попадает в руки врага. Если войско побеждено и ему приходится бежать, то хранитель мхамба будет первым. У него можно вырвать это священное знамя, лишь перебив все отряды воинов племени. Такое несчастье произошло, по-видимому, в минувшие времена с кланом Тембе… тогда страну постигла ужасная засуха. В течение целого года небо пылало огнем». И Жюно в заключение говорит: «Сохранение части тел великих покойников, сделавшихся богами страны, в целях дать людям возможность до некоторой степени влиять на их волю, иметь некоторую власть над ними, разве это не является глубокой и логической идеей?» Приведенный рассказ показывает самым ясным образом, как в коллективном сознании общественной группы ее благополучие, само существование и правильное течение явлений природы связаны путем мистической сопричастности с вождями и царями группы: известно, что для пра-логического мышления, управляемого законом сопричастности, часть живого равносильна целому, есть это целое в пра-логическом смысле глагола «быть». Так объясняется та роль, которую играют в мхамба ногти и волосы покойных царей.