Сверхъестественный Гимн Сумеречного Хогватса
Шрифт:
— Это же не «Поле Чудес», — завыл от позора Фликерман, чуя, как горят рейтинги его очень популярного шоу. — Ну куда…
— Не зли меня, гнида, — гаркнула Убивашка, натянув на Фликермана кокошник и мантию, расшитую звездами. — Это вам от Анатолича и товарища пахана…
— Но эфирное время…
Получив по роже палкой сервелата, Фликерман, схватившись за сломанную переносицу, тихонько зарыдал.
— Отставить сопли и слезы! — прорычала Дейенерис, сунув ведущему в руки матрешку. – Так, вроде все.
Фликерман, несказанно обрадовавшись,
— Клаусяш, подтяни штанцы и выходи на сцену!
Пока зрители рассеяно аплодировали, а Фликерман самозабвенно бился головой о быльце кресла, на сцену вышел небритый мужик в косоворотке и трениках с вытянутыми коленками. Клаус Майклсон, раскрасневшись при виде такой публики, звучно откашлялся и, сжав гитару, поклонился.
— А это что? — выдохнул Фликерман.
— А это второй трибут из нашего дистрикта, Клаусяш, — пояснила Убивашка. — Клаусяш, жги.
— И ему семнадцать?
— Ага.
— Но у него щетина и на лице написано количество ходок в СИЗО!
Убивашка прищурилась.
— Я из Америки, каждый американский подросток выглядит на тридцать лет, — поспешно пояснил Клаус.
— Клаусяш, давай нашу, — кивнула Убивашка.
Клаус, с таким выражением лица, словно ждал этого момента вечность, прикрыл глаза, провел пальцами по струнам и голосом тоскующего по Отчизне богатыря, пробасил:
— Выйду ночью в поле с конем…
— НОЧКОЙ ТЕМНОЙ ТИХО ПОЙДЕМ! — проорало несколько голосов в зале.
«О, нас тут уже знают», — подумала Убивашка, хрумтя малосольным огурцом, который привезла в качестве сувенира.
— Но эфирное время, — снова встрял Фликерман, однако совершил серьезную ошибку.
Никто не смел прерывать пение Клауса Майклсона, а особенно если тот исполнял гимн Хогвартса.
Экран огромного телевизора, висевший над сценой, предугадав ход дальнейших событий, сменил моднявую заставку Голодных Игр на лаконичную надпись: «Цезарь Фликерман. Помним, любим, скорбим».
***
— Ночью в поле звезд благодать, — подвывал под прямой эфир «Пусть говорят» Невилл Долгопупс, замерев перед телевизором в Большом зале, аки оловянный солдатик. — Кузя, зови блядей и тащи бутыль. Только не разбей, падла ушастая…
— В поле никого не видать! — взвыли в кабинете самого доброго министра магии Его Няшество Люцифер и самая верная сектантка Полумна.
— Только мы с конем по полю идем, — орал Дин Винчестер, перекрикивая радио в чебуречной. — Только мы с конем по полю идем…Кэролайн, подпевай. Как это, слов не знаешь? Женщина, сейчас будет развод! Повторяй за мной: «Только мы с конем по полю идеееем!».
— СЯДУ Я ВЕРХОМ НА КОНЯЯЯ! — вопил хор двенадцати детей Сэма Винчестера. — Батя, там «Пусть говорят»! Бросай свой холодец!
— Ты неси по полю меня, — подвыли из кухни Сэм и Ребекка. — Шо значит
— По бескрайнему поооолю моему! — орал на весь Двенадцатый Дистрикт Аларик, прижавшись лбом к голове своего собутыльника Хэймитча.
— По бескрайнему полю моему… — проворнякал Хэймитч и рухнул лицом в кабачковую икру.
— Дай-ка я разок посмотрю, — верещал где-то в пригороде США безумный пенсионер Бобби Сингер, который солил сало перед телевизором.
— Что говоришь, Эдик? — прижимая мобильный к уху, крикнул Северус Снейп, куривший в тамбуре поезда Лондон-Ярославль. — Убиваху показывают? Гимн поют? Та ты шо?! Какой куплет?
— КАК РОЖДАЕТ ПОЛЕ ЗАРЮ! — вскоре прогремели на весь поезд голоса зельевара, Шерлока Холмса и самогонщицы.
— Ай брусничный цвет, алый да рассвет, — тоненькими голосочками напевали Эдвард и Джереми, приплясывая перед телевизором в доме Калленов.
— Али есть то местоооо, али его нееееет, — протянул порядком поддатый генералисимус Сальваторе, сотрясая своим басом всю округу.
— Мозгов у тебя нет! Соседей напугал, скотина! — орала Кэтрин, вооруженная черпаком. — Я тебе говорю, стол ставь, дочь скоро приедет…Стерва, мешай оливье! И не жлобись на майонез, а то я тебя знаю.
— Полюшко мое — родники, — пропел Малфой, чистивший картоху на кухне.
— Дальних деревень огонькиии, — визжал Гарри Поттер на всю Годрикову Ноздрю.
— Золотая рожь, да кудрявый лен… — где-то в Мистик-Фоллс запели Стефан и Елена, тоже лузгая семки перед телевизором.
— Я влюблен в тебя, Россия, влюблен, — подытожил пахан и, откупорив бутылочку шампанского, подхватил бокалы и мягкой походочкой бородатого гомосека, вышел из комнаты. — Валюша, бросай свой плутоний…
***
— А нормальные такие «Голодные Игры» выдались, — спрыгнув с поезда на перрон, протянула Убивашка, одетая в лыжный пуховик и валенки. — До тридцать первого успели, ёлку на арене срубили…Клаусяш, выгружай вещи, не надо тырить постельное у проводницы.
Клаус, выкинув из вагона связанную тремя простынями ёлку, зашиб ею трех маглов, и, вытащив многочисленные чемоданы, сам ступил на перрон.
— Гля, какой я стерве подарок с Панема привезу, — сказала Убивашка и, поправив корону победительницы Игр на зимней шапке, протянула Клаусу пакет.
— Никак колготы, — гоготнул Клаус.
— Теплые. Связаны из шерсти с жопы новозеландской овцы.
— Ты ж моя Снегурка. Как же ж мы теперь без Голодных Игр?
Раздобыв транспорт методом избиения водителя троллейбуса, Убивашка, усевшись в водительское кресло, махнула рукой.