Сверхновая американская фантастика, 1994 № 4

Дентон Брэдли

Я мог бы поведать ему подробности, но ограничился лишь тем, что сказал:

— Ага, это было неплохо. — И ухмыльнулся от уха до уха. Не каждый день тебе завидует настоящий миллиардер.

Он сказал:

— Значит, так, вы поженились, она стала танцевать обнаженной, а сам ты так и не нашел работу.

— Почти что, — отвечал я. — Она фотомодель.

— Повезло тебе, сукину сыну.

— Скажешь тоже.

Он гулко расхохотался. На этот смех обернулись все, кто был в комнате.

— Ну, уложил

на обе лопатки, — выговорил он и, ткнув меня в плечо, отправился к прочим гостям.

Никто из нас не хотел первым оставлять вечеринку, поэтому она затянулась до трех утра. Переговорив с хозяином, я решил побродить среди толпы, поболтал с пожарным, астронавтом и женщиной, оказавшейся из сопредельного с моим мира. Она была мной… мужчиной… еще год после того, как мы познакомились с Соней. Соня тогда выставила ее (его? меня?), отдав предпочтение футболисту. Она говорила, что сменила пол не только поэтому; вспомнив собственные подростковые разочарования, я готов был поверить ей, оставляя размолвке с Соней роль катализатора.

Имя она сменила на Мишель. Возможно, стоило мне попросить, и она отправилась бы в постель со мной — лишь потому, что я до сих пор каждую ночь проводил с Соней, а может быть, и нет. Я не стал пробовать. Она удалилась с астронавтом — как этого все и ожидали.

Их отбытие послужило всем сигналом выматываться. Выжав из пятой бутылки последние капли, я отправился вверх по лестнице, а потом вниз на третий этаж, в коридор в восточном крыле, пытаясь вспомнить, какая именно комната мне отведена. Все они были названы в честь астронавтов, мне принадлежала комната имени Джима Лоуэла, только я забыл, где она.

Глаза у меня слипались от выпитого, к тому же было поздно. Чтобы прочесть буквы на табличке, приходилось подходить к каждой двери, они чередовались по обе стороны коридора, не открываясь навстречу друг другу. Должно быть, шатаясь по коридору, я напоминал завзятого пьяницу, притом набравшегося сильнее, чем это было на самом деле. Наконец, отыскав свою комнату, я шарахнулся в сторону, заметив лицо парня, наскочившего на меня из-за двери.

Ну, повезло. И этот тоже был мною.

* * *

Я пробудился на гидропостели величиной в небольшой штат, окна от пола до потолка, сквозь них лилось солнце, плескалось о ноги. Я лежал одетым поперек кровати на покрывалах. Некто — вне сомнения, мой злодей-близнец — снял с меня ботинки и натянул на ступни пару шлепанцев-заек. Смышлен же.

Я поднялся на ноги, не зная, сумею ли устоять, но моя головная боль оказалась вполне умеренной. Я поискал синяки, но он, похоже, вырубил меня с помощью хлороформа или какого-нибудь газа, а не дубинкой. Я оценил подобное благодеяние. И подумал о том, кто это сделал и зачем.

Тем не менее я прекрасно понимал, где очутился. Комнаты для гостей —

в конечном счете дешевка, подобная комната в особняке может оказаться единственной. Спальня была достаточно просторной, чтобы вместить гидропостель и заставить ее казаться обычной кроватью, а древней мебели в ней хватило бы для небольшого музея… отдельный альков с кушеткой для чтения и чтобы смотреть телевизор… С того места, где я стоял, видна была озаренная солнцем и уставленная растениями ванная комната, вполне пригодная для репетиций симфонического оркестра.

Позади открылась дверь. Я обернулся и увидел служанку — самую настоящую, как я понял, несмотря на короткое черное кружевное платьице, светлые волосы и соблазнительную фигурку, — она стояла в дверях со стопкой свежих простынь и полотенец в руках.

— О, — проговорила она, увидев меня. — Простите, сэр. Я думала, что вы уже ушли.

Я провел ладонью по волосам, вдруг осознав, что видок у меня скорей всего еще тот, и ответил:

— Все в порядке. Я не собирался здесь быть. Вы не знаете, где сейчас находится наш хозяин?

— Хозяин, сэр?

— Тот самый я, который устроил вечеринку.

Нахмурившись, она сказала:

— Вы, наверное, шутите, сэр? Я хочу сказать — вы же в своих зайках.

Я поглядел на ноги, вельветовые уши незавязанными шнурками болтались у пола.

— Дайте-ка подумать, — проговорил я. — Значит, тапочки-зайки должны быть свидетельством на случай, если кто из нас попытается занять место вашего… — Я едва не сказал «господина», но вовремя сменил на «нанимателя».

— Правильно. Вы же сами это и выдумали. Разве не так?

Я покачал головой.

— Я, да не этот. Я — один из гостей.

— Значит… — начала она и умолкла, и я за ней докончил очевидный вывод:

Значит, если он не выдал всем по паре таких, то решил обменяться со мной.

— Обменяться… зачем?

На заключение ушло три секунды.

— Соня, — проговорил я. — Сукин сын когда-то втюрился в мою жену. — Я расхохотался, а служанка сделалась еще более озадаченной.

— Чему вы радуетесь? — спросила она. — Если вы и в самом деле не он, значит, его нет здесь с утра. Он уже там и, возможно… — Она покраснела.

— Пусть его. — Я оторвал ногу в зайке от пола и пошевелил большим пальцем. Заяц задвигал носом. — Тут не у него одного семафор вверх указывает. Он явится без желтых нарциссов для Сони, и она… м-м-м. Зная ее, можно рассчитывать, что впустить-то она его впустит, а потом даст и добавит… но догадается. А когда я вернусь, вне сомнения, распишет во всех подробностях, насколько он оказался лучше меня.

Я поглядел на служанку оценивающим взглядом. Если уж ее босс крутит с моей женой, значит, и нам позволительно заняться тем же. Интересно, в тех ли они отношениях?