Сверхприключения сверхкосмонавта
Шрифт:
Но теперь, после того как я, по Чарлзу Дарвину, не занимаясь искусством, ослабил свою человеческую природу, я уже не могу считать себя КРУГОМ. Линия круга у меня не смыкается, а несмыкающаяся линия круга - это не круг, так же, как час без секунды - это только пятьдесят девять минут и пятьдесят девять секунд, так же, как арбуз, из которого вырезана долька, - это уже не целый арбуз. Вот почему я уже назавтра вставил в своё расписание первое посещение урока пения. При этом у меня на губах, конечно, будет весь урок играть ироническая улыбка, чтобы никто не подумал, что я это всерьёз делаю.
Правда, в этом учебном
Да нет, не может быть! Я же ещё не такой старый, как Чарлз Дарвин, каким он был, когда записал эту мысль в свой дневник. Конечно, я ещё успею "усилить эмоциональную сторону моей природы". Только надо не терять ни минуты.
Быстренько! В аварийном порядке! Понапишу стихов, понапою песен, понатанцую танцев, понасмеюсь вдоволь, понавеселю друзей и понавеселюсь сам. Тем более, что теоретически я со всеми этими премудростями знаком, остается только перейти от слов к делу, и всё! И полный порядок! Я приготовил тетрадь для стихов и песен. Идея! Песни я буду петь свои и на свою музыку. Про сердце спою песню, про сердце, которое всегда бьётся, делая пятьдесят два удара в минуту, в любой ситуации, тем более что сердце - это конусообразной формы полый орган. Задневерхняя, расширенная часть сердца называется основанием сердца, базис кордис. Передненижняя, суженная честь называется верхушкой сердца, апекс кордис. Сердце располагается сзади грудины, с наклоном в левую сторону. Ну и так далее и тому подобное.
Теперь об усилении эмэсэспэ!..
Только вот как я её усилю, Эмоциональную Сторону Своей Природы, если учительница пения сказала, чтобы ноги моей больше не было в классе? Ничего, она ещё извинится и ещё попросит у меня разрешения, чтобы я присутствовал у неё на уроке. Кстати, надо будет сегодня же заготовить воспоминание, которое учительница пения напишет о моём пении. Ну ладно! Это потом. Это после урока пения.
Нет, представляю, какие лица будут у этих ченеземпров, когда я добровольно заявлюсь в класс! Они и не представляют, что я берусь за это сомнительное дело, стараясь как можно быстрее возвращать к жизни клетки мозга, которые длительное время не занимались искусством.
Но всё-таки как это могло случиться, что мой сверхорганизм упустил из виду это сам, и, по-видимому, на уровне генов?.. Я как-то и не задумывался над тем, что собственно говоря, передали мне по наследству мои родители и, кстати, передали ли они мне что-нибудь эмоциональное или не передали? В детстве, я имею в виду своё младенчество, пели ли они мне колыбельные песни (не помню) и играли ли они на каком-нибудь музыкальном инструменте? На
С этими мыслями я вошёл в столовую. Отец работал над своей диссертацией. Мама вязала. Я начал разговор спокойно и издалека:
– Вот когда младенцы засыпают, им поют колыбельную... А вы пели мне колыбельную песню?
– Нет, - сказала мама.
– А ты, папа?
– Зачем тебе было петь? Ты и так спал как убитый...
– Вот именно как убитый! Спал тогда, а как убитый сейчас... Вот, вот почему не смыкается круг.
– Какой круг? Почему не смыкается?
– Отец снял очки, потёр переносицу и спросил: - И почему он должен смыкаться?
– А потому, что... потому, что в Америке есть бэби-певцы. Слышали об этом?
– Что ещё за бэби-певцы?
– удивились мои родители.
– Мальчик в восемнадцать месяцев напевал народные песни, а девочка в четырнадцать месяцев пела колыбельные песни. А почему они это делают?
Отец с мамой переглянулись и пожали одновременно плечами.
– А. потому, что и колыбельные и народные песни им пели их папы и мамы. А есть такие, которые не поют...
– Одним поют, других укачивают молча, - сказал отец, - кому что нравится. Мы с мамой не пели, потому что ни у неё, ни у меня никогда не было голоса. Между прочим, ты пошёл в нас, у тебя тоже нет голоса.
– Извините, - сказал я категорично.
– Лично я не пел потому, что думал, что я не должен петь, а теперь, когда я знаю, что обязан петь, - слово "обязан" я выделил интонацией голоса, - теперь я пою.
– Не хотел бы я услышать твоё пение. Хотя, впрочем, от тебя всего можно ожидать. И потом, почему ты обязан петь?
Этот вопрос я, конечно, пропустил из левого уха в правое.
– Да, - намекнул я, - но есть ещё и такие, которые не только сами не пытались петь, но и не пытались передать свои малые музыкальные способности своим детям, не помогая тем самым усилению эмоциональной стороны природы их ребенка...
На словах "тем самым усилению эмоциональной стороны природы их ребёнка" рука отца занервничала, но я не замолчал, я продолжал:
– ...А другим нравится не петь, не шутить... Кстати, о "шутить". Одна очень полная дама решила похудеть и обратилась за советом к врачу. Врач посоветовал ей каждое утро двадцать раз касаться носков тапочек. Через некоторое время она опять посетила врача и сказала, что от его совета никакого эффекта.
Он попросил её объяснить, как она выполняла его совет. Оказывается, она, не вставая утром с кровати, доставала тапочки, ставила их на стул рядом с кроватью и дотрагивалась до них даже больше двадцати раз и - и всё напрасно!
– Ну и что?
– сказал отец.
– Что она двадцать раз дотронулась до тапочек?
– Как ну и что?
– удивился я.
– Это же смешно.
– Что смешно?
– спросил отец.
– Как что смешно?
– удивился я и тут же решил разъяснить отцу, что в этом рассказе смешно: человеку доктор прописал, чтобы он, стоя на прямых ногах, сгибался и доставал кончики тапочек, тогда будет эффект, а она без труда дотрагивается до них, положив их ещё на стул.
– Ну и что здесь смешного?
– снова переспросил меня отец.
– Ты здесь видишь что-нибудь смешное? Это скорей грустно.