Сверхприключения сверхкосмонавта
Шрифт:
– И ругается он словами на каком-то непонятном языке.
– Например?
– спросила Таня Тополева.
– Например...
– Лена Марченко замялась.
– Я не знаю, удобно ли это произнести вслух? Например, сепактакроу!
– сказала она, заливаясь смехом.
– Сепактакроу - это в переводе с малайского "игра ногой в мяч", - сказала Таня Тополева.
– Он - человеконенавистник!
– закричал Лев Киркинский.
– У него любимая поговорка: "Всех бы вас к пираньям во время отлива!"
– Чудаки вы все, - сказала Таня Тополева.
– Всё дело в том, что во время отлива океана река мелеет. В это время пираньи никого не
– Зато, - крикнул Колесников, - он всё время знает, который час!..
Я вошёл в комнату, и наступила тишина. Все смотрели на меня, как будто меня действительно подменили инопланетяне. Между прочим, среди моих одноклассников появились каким-то образом и врач-гипнотизёр, и даже дядя Петя.
– Вы спросите, спросите его, - заорал Колесников, - сколько сейчас времени?
– Юра, - спросил меня отец, - который сейчас час?
– Пять часов тридцать минут двадцать три секунды, - ответил я, не задумываясь.
Все, у кого были часы, посмотрели на циферблаты, а доктор-гипнотизёр, проверив мои показания, цокнул языком и пожал плечами.
– Самая трудная задача на свете - это быть в одном месте с этим фантастическим Ивановым, который оказался вовсе не Ивановым, а сверхфантастическим Юрием Баранкиным!
– сказала Нина Кисина.
– Доверь ему встречу с инопланетянами, он нашу Землю поссорит со всеми галактиками!
– И пусть он скажет, он т_о_т Баранкин или не т_о_т?
– крикнула Вера Гранина.
– В конце концов, мы все живём, - сказал Лев Киркинский, - и летим на космическом корабле "Земля", и желательно, чтобы экипаж этого корабля был бы совместим и во взрослом возрасте, и в детском.
– Нет, пусть он скажет, он т_о_т Баранкин или не т_о_т?
– не унималась Вера Гранина.
– Кстати, это ещё Эйнштейн говорил, - крикнул Маслов, - что любое, самое великое, открытие стоит меньше и дешевле проявления человеческих качеств.
Потом Алла Астахова сказала:
– Академика Велихова спросили, что такое современный человек. И знаете, что он ответил? Что современный человек - это такой человек, который способен чувствовать ответственность за всё, что происходит рядом с ним и далеко. А Баранкин - это такой человек, которому наплевать, что происходит далеко, ему важно, что происходит с ним, вокруг него и в нём.
– И пусть он скажет, он т_о_т Баранкин или не т_о_т?
– не унималась Вера Гранина.
– Нет, я не т_о_т Баранкин, а э_т_о_т Баранкин!
– А какой э_т_о_т?
– продолжала допрашивать меня Кисина.
На такой вопрос я не нашёл нужным отвечать, но за меня ответила Таня Тополева:
– Я вам могу сказать, какой это Юра Баранкин. По-моему, это самый фантастический из всех реальных и самый реальный из всех фантастических!
– И ещё она добавила: - Вы знаете, что это за человек? Вот есть люди, которые испытывают самолёты на всякие перегрузки или даже катастрофы, а он, а он...
– сказала Таня два раза, - а он...
– сказала она даже в третий раз, - себя, вы понимаете, себя на эти перегрузки и, может быть, на эти катастрофы...
– А ты бы полетела с Баранкиным на выполнение самого трудного задания?
– спросила Нина Кисина.
– Нет, - сказала Таня, - я бы не полетела. Я бы не полетела, потому что у Баранкина его фантазия сильнее его самого. Мне кажется, что не он владеет своими фантазиями, а его фантазии владеют им самим.
Я
– И можешь порвать свои воспоминания и свой бортжурнал. И вообще перестань терять время на свою сверхожесточённую сверхподготовку к сверхкосмическим сверхполётам. Я не понимаю, - говорил отец, всё повышая и повышая голос, - зачем зря терять время? Зачем готовиться к тому, что никогда не осуществится! Ты никогда не полетишь в космос! Понятно?
Я первый раз в жизни услышал, как кричит мой отец.
– Нет, полечу!
– сказал я тоже громко.
– Нет, не полетишь!
– Это почему же я не полечу?
– спросил я ещё громче.
– Потому что, - отчеканил мой отец, - в космос летают только очень здоровые люди. А ты болен. Ты очень болен!
– Это всё он говорил от себя, не заглядывая в книги.
Если бы я был несерьёзный человек, я бы на такие слова просто рассмеялся. Нет, обо мне можно сказать всё, но сказать, что я нездоровый человек?!
– Ты тяжело болен!
– продолжал отец.
– Тяжело! Очень тяжело! Сейчас мы тебе поставим диагноз, от которого тебе не поздоровится, - Он стал рыться в журналах и книгах, нервно повторяя: - Нет, это не то! И это не то!
"Интересно, - подумал я про себя, - кого это отец ищет на помощь? Что за консилиум? И так здесь почти весь класс!..".
– Ага! Вот!
– сказал отец, беря со стола и разворачивая какой-то журнал. Потом он надел очки и, поглядывая на меня поверх стёкол, прочитал следующее: - "Несколько слов о психологической несовместимости... (Пауза.) В длительную экспедицию исключительно важно подобрать состав участников так, чтобы им было приятно вместе жить и работать. Это исключительно важно... (Пауза). Достаточно вспомнить эпизод из жизни замечательного полярного исследователя Фритьофа Нансена... (Пауза.) Это был крупнейший учёный, человек большой души... И исключительного обаяния!.. (Пауза.) Лекция, которую он однажды прочёл в Эдинбурге, называлась "То, о чём мы не пишем в книгах". Речь шла о знаменитом дрейфе корабля "Фрам". Нансен рассказывал о штурмане Иогансене. Это был его большой друг. Вместе они достигли 86-го градуса северной широты и должны были возвращаться на материк к Земле Франца-Иосифа. Этот путь у них занял около полутора лет. Ели они одну моржатину и медвежатину. Упадок сил, казалось был полный. Но ничто не переносили они с таким трудом, как общество друг друга. Если раз в неделю они и обращались друг к другу с какими-то словами, то не иначе, как "господин главный штурман" или "господин начальник экспедиции". Это на была их прихоть или сварливость характера... (Пауза.) Это было проявлением закона психологической не-сов-мес-ти-мос-ти... который воплощал в себе всем своим существом штурман Иогансен!"