Сверхсекреты семьи Шиллер
Шрифт:
Сауина вспоминала бедный квартал и людей, которые там жили. У большинства были серые угрюмые лица и некрасивая одежда. Их покосившиеся домики и отталкивали девочку, и возбуждали ее любопытство. Она удивлялась тому, как люди живут в таких убогих местах, мысленно вздрагивала, на секунды представляя себя на их месте, и в то же время, жалела их. Нередко она видела детей: те выглядели получше, чем взрослые. По крайней мере, они были веселые и с удовольствием играли в своих чем-попало огороженных дворах. Они были на виду, как и их родители, но казались счастливыми и всем
Сравнивая себя с ними в эти минуты безмолвия и одиночества вдвоем, Сауина испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она понимала, что ей повезло больше, чем им, оставшимся на своих мрачных улицах, где темнота еще более пугающая и по-настоящему опасная, а ей ничего не грозит в элитном доме с охраной, где стоит нажать кнопку и все прибегут тебя спасать. С другой стороны, Сауина представляла, как все эти дети и их родители собираются вместе в своих тесных домиках, едят ужин и смотрят телевизор в одной комнате. Это казалось чем-то манящим и недоступным.
Однажды Сауина задержалась в том квартале дольше обычного и когда спохватилась, что пора домой, на улице уже смеркалось. Она быстро зашагала мимо домов, невольно заглядывая в те окна, в которых горел свет. Женщины возились на своих кухнях, кое-где уже семьями садились ужинать. На мгновение Сауина живо представила себя на их месте и тут же отказалась от этого удовольствия. Бедность ее, конечно, не прельщала.
Но вечерами, сидя на уютной кровати в своей комнате, Сауина привычно возвращалась мыслями к тем домикам и их обитателям, фантазируя о том, что бы она делала, если бы оказалась там, среди них. Как-то раз она решила поделиться будоражащей темой с сестрой.
«Дин, ты знаешь, что некоторые люди бывают бедные и живут в старых ужасных домиках?»
«Где?»
«В нашем городе. Не очень далеко отсюда.»
«А как они бедные?»
«По-настоящему. Если б ты увидела – ты бы сразу поняла»
Крошка Адина замолчала, пытаясь представить этих людей. В ее воображении это были некие человеческие существа без пола и возраста, одетые в лохмотья.
«А что они едят?»
«Не знаю. Наверное, хлеб и жареную картошку.»
Во время той самой поздней прогулки Сауина разглядела за одним окном семью: мужчина и дети уже уселись за небольшой круглый стол, а хлопотавшая там женщина поставила перед ними большую сковороду с дымящимся жареным картофелем. Мужчина, по всей видимости, глава семейства, вытащил откуда-то лепешку, поделил ее на части и раздал всем сидящим за столом.
В этот момент сердцем Сауины на секунду овладела горькая детская зависть. Это тут же прошло. Будь она помладше и поглупее это чувство могло бы застрять комом в горле, вынудив ее разреветься от острого душевного дискомфорта. Обычно так происходит у маленьких детей. Сауина же просто отвернулась и ускорила шаг в сторону дома.
«Я тоже хочу жареную картошку.»
«И я.»
Сауина обняла сестренку.
«Правда хорошо, что мы здесь, а не там, в старых домиках?»
Адина, теснее прижавшись к сестре, охотно кивнула.
Эта мысль странным образом согревала их обеих и делала все вокруг
С этих пор Сауина регулярно пересказывала сестре все увиденное в бедном квартале. С ее слов (крошка Адина в них ни капли не сомневалась) то был дивный параллельный мир, но нежелательный и даже опасный.
4
Депрессия Найли продолжалась еще года два. Это был долгий путь с периодами просветления и бесконечными возвратами разума во тьму, в которой он оставался глухим ко всему и всем, кто пытался его оттуда вызволить.
Сестры покойного отца находили Найле психотерапевтов и психологов. Как могли, заботились о детях, физически этим занималась домработница тетя Аня. Впрочем, девочки не доставляли никаких хлопот. Они обе были послушные, сообразительные, обеих всегда хвалили учителя и воспитатели.
Однажды зимой мама выздоровела. Это случилось незадолго до нового года, когда в школах и садах готовились к утренникам и елкам.
Обычно Найля не принимала участия в подготовке к подобным мероприятиям, но тут на нее что-то нашло, и она целый час помогала Ане с костюмами девочек – в этом году они обе были снежинками; красивые воздушные платья им купили в магазине, а вот короны надо было делать самостоятельно. Аня смастерила их из картона и успела обшить тканью, а украшать их белым блестящим бисером взялась Найля. У нее хорошо получилось: не зря она в юности отучилась на дизайнера одежды, пусть и ни дня не работала. Короны получились – загляденье. Найля выглядела пугающе счастливой и не переставала улыбаться.
Девочки отгуляли на утренниках и до главного праздника – семейного нового года оставалась пара дней. Найля светилась загадочной радостью. Дети уже начали привыкать к ожившей матери, которая, наконец, стала интересоваться происходящим вокруг нее и, как это бывает у всех людей, чьи надежды еще не умерли, с затаенной радостью ждали праздника.
В канун нового года мать преподнесла детям сюрприз и это было совсем не то, на что они рассчитывали.
Он появился на пороге под вечер: холеный, с сияющей улыбкой, безупречно одетый, с хорошими манерами и большими бумажными пакетами с подарками.
– Ален, – максимально дружелюбно представился мужчина, протягивая руку старшей из двух девочек и подкрепляя действие улыбкой.
Сауине он не понравился. Она не стала подавать руки, а молча уставилась на него. Ему понадобилась секунда, чтобы сориентироваться. С той же улыбкой в тридцать три зуба он направил взгляд правее – светловолосая и ангелоподобная младшая внушала больше надежд на расположение.
И вправду, крошка Адина была добрее и доверчивее, чем сестра. Немного подумав, она протянула ему свою ручку. Ален, расплывшись в умилительной улыбке, еще шире раскрыл свою челюсть, театрально поклонился и обхватив длинными пальцами ладошку Адины, легонько ее потряс.