Сверкающий ангел
Шрифт:
– Что же вы стоите! – захлебываясь от рыданий, проговорила Саоален. – Его нужно спасти! Мы обязаны спасти его! Ради всего святого!
Роасана первой метнулась к месту главы Ложи. Брезгливо трогая сенсоры, испачканные кровью, герцогиня включила экстренный канал связи.
Всесильная
Быстров долго стоял в полумраке перед белой статуей графини. Букет синих с золотыми ободками джад, что он оставил на могильной плите, смотрелся так одиноко и скорбно, что Глеб подумал: «Не надо было класть его сюда. Уж слишком чужой кажется земная боль на пристианском камне». С рельефной надписи «Олибрия» капитан стер пальцем пыль, проникавшую здесь повсюду, и направился к выходу, прочь из печальной прохлады усыпальницы.
Достав пачку сигарет, он сел на вырезанную под гербом скамью и закурил. Ветер вокруг гонял сухую пыль, очищая розово-желтые плиты аллеи, то снова их засыпая. Вокруг не было ни деревца, ни кустика – только могильники с мрачными изваяниями у ступеней и стелы, нацеленные остриями в жаркое солнце Идру.
– Принцесса так и не приняла тебя вчера? – спросила Ивала, поглядывая
– Приняла, – зажмурив глаза, отозвался Глеб. – Поговорили немного. Потом ее увел Каилин. Ей некогда сейчас: сама понимаешь, сколько на нее свалилось имперских дел, переживаний, волнений. И она готовится к церемониям. Ведь через семь дней наследница взойдет на трон, ей вручат Копье Оро.
– Я бы всегда нашла время для капитана Быстрова. А эта птичка слишком высоко взлетела и забыла о тебе, – галиянка пренебрежительно поджала губы. – Что бы ты не делал для них, от Присты никогда не дождешься благодарности. А еще знаешь что?…
– Говори, – капитан струсил серый столбик пепла.
– Ариетта, ступая к престолу, пролила кровь… В Галии во времена королей это считалось дурной приметой. Было поверье, что первые капли крови при новом правителе, впоследствии рождают ее реки. Но ладно, их дела нас больше не касаются, – она слегка толкнула Глеба в бок. – Посмотри лучше на мои ноги.
Быстров приподнял тонкую ткань и погладил Ваалу по бедру: на нем не осталось даже намека на шрам, как и прежде ничто не портило их пленительную красоту.
– По-другому не могло быть, – произнес он, заглядывая в глаза галиянки, синие, с фиалковым оттенком.
– Я так боялась, что мне приделают не мои ножки, а что-нибудь искусственное и я не буду чувствовать ими твои ласки, – наклоняясь к нему, сказала Ивала.
– А очень боялся, что ты не выживешь. Пошли, – он подал ей руку.
Галиянка встала, они направились по пустынной аллее к флаеру.
Высоко на орбите их ждал наспех отремонтированный «Тезей».