Сверстники
Шрифт:
Они тронулись по болоту в обратный путь. Пенни взял направление на северо-восток.
– Теперь я не успокоюсь, пока не достану этого медведя, – сказал он. – Нужно только новое ружьё – и время.
Джоди вдруг почувствовал, что не вынесет больше вида обмяклого узла у себя перед глазами. По тощей голой спине отца тоненькими струйками сбегала кровь.
– Дай я пойду впереди, па.
Пенни повернулся и внимательно поглядел на него.
– Только не вздумай упасть в обморок, этого мне ещё не хватало.
– Я буду прокладывать тебе
– Ладно. Иди впереди. Только вот что ещё, Джоди, – возьми котомку. Достань себе немного хлеба. Поешь немного, мальчуган. Тебе сразу станет лучше.
Джоди не глядя запустил руку в котомку и вытащил узелок с оладьями. Варенье из ежевики терпкой прохладой растеклось по языку. Было до того вкусно, что ему даже стало стыдно за себя. Он, не разжёвывая, проглотил несколько оладий и несколько штук дал отцу.
– Великое утешение еда, – сказал Пенни.
Из кустов донёсся жалобный визг. Какая-то маленькая съёженная фигурка следовала за ними. Это была Резвуха. Джоди яростно пнул её ногой.
– Пусть её, – сказал Пенни. – Она и раньше не внушала мне доверия. Собаки, они или от рождения медвежатницы, или не медвежатницы вовсе.
Резвуха пристроилась в хвост процессии. Джоди попробовал расчищать путь, но стволы упавших деревьев были толще его самого и не поддавались усилиям сдвинуть их с места. Плети бычьего терновника, не уступавшие в жёсткости мускулам отца, хватали за ноги, и их надо было либо обходить, либо пролезать под ними. Так что Пенни с ношей был вынужден осиливать болото без его помощи. На болоте было душно и сыро. Рвун дышал часто и тяжело. Оладьи приятной тяжестью лежали в желудке Джоди. Он нашарил в котомке лепёшку из сладкого картофеля. Отец отказался от своей доли, и Джоди разделил её с Рвуном. Резвуха, на его взгляд, ничего не заслужила.
Хорошо было выбраться наконец из болота и войти в просторный сосновый лес. Даже скраб, тянувшийся за ним на протяжении одной или двух миль, казался легкопроходимым. Пробираться среди низких карликовых дубов, пальм, голого падуба и деревьев ти-ти было не так трудно, как идти по болоту. Уже совсем под вечер впереди замаячили высокие сосны Острова Бэкстеров. Маленькая процессия прошествовала по песчаной дороге с востока и вступила на росчисть. Рвун и Резвуха побежали вперёд к кипарисовой колоде, из которой поили кур. Матушка Бэкстер, слегка покачиваясь, сидела на узенькой веранде с горкой штопки на коленях.
– Ну что, собака убита, а медведя нет как нет? – крикнула она им навстречу.
– Ещё не убита. Дай мне воды, тряпок и большую иглу с ниткой.
Она проворно поднялась. Джоди всегда поражался той ловкости и умению, которые проявлялись в её руках и большом, грузном теле в минуты беды. Пенни опустил Джулию на пол веранды. Собака жалобно заскулила. Джоди наклонился и хотел погладить её, но она оскалилась на него. Удручённый, поплелся он к матери. Та разрывала на полосы старый передник.
– Можешь принести воды, – сказала она, и он живо побежал
Пенни вернулся на веранду с охапкой мешков, чтобы сделать собаке подстилку. Матушка Бэкстер принесла хирургический инструмент. Пенни вынул собаку из пропитанной кровью рубахи и стал промывать ей раны. Джулия не сопротивлялась. Не впервой приходилось ей отведывать звериных когтей. Пенни зашил две самые глубокие раны и во все раны втёр сосновую смолу. Всё то время, пока он работал, Джулия взвизгнула раз и больше не подавала голоса. Пенни сказал, что у неё сломано ребро. Тут он ничем не мог ей помочь, но если она выживет, ребро срастётся. Она потеряла много крови. Её дыхание стало прерывистым. Пенни взял её на руки вместе с подстилкой.
– Куда ты хочешь её нести? – спросила матушка Бэкстер.
– В спальню. Сегодня ночью придётся за ней присматривать.
– Только не в мою спальню, Эзра Бэкстер. Я сделаю для неё все, что положено, но я не хочу, чтобы ты всю ночь скакал из постели и обратно и будил меня. Я и так почти не спала прошлую ночь.
– Ладно, я лягу с Джоди и устрою Джулию там, – сказал Пенни. – Я не могу оставить её сегодня одну под открытым небом… Принеси мне холодной воды, Джоди.
Он отнёс собаку в комнату Джоди и уложил в углу на ворох мешков. Пить она не хотела или не могла, и тогда он открыл ей пасть и влил воду в её пересохшую глотку.
– Пусть теперь отдыхает. А мы пойдём займемся делами.
Печать какой-то необычайной уютности лежала в тот вечер на росчисти. Джоди собрал яйца на сеновале, подоил корову и пустил к ней телёнка, нарубил матери дров. Пенни, как обычно, отправился к провалу, взвалив на плечи деревянное воловье ярмо с двумя бадьями. Матушка Бэкстер наварила на ужин молодых ростков лаконоса с сушёным коровьим горохом, поджарила немного свежей свинины.
– Кусок медвежатины был бы сейчас куда как кстати, – посетовала она.
Джоди проголодался, а у Пенни кусок не шёл в горло. Он дважды выходил из-за стола и ставил перед Джулией еду, но она отказывалась. Матушка Бэкстер тяжело поднялась, убрала со стола и принялась мыть посуду. Она не расспрашивала о подробностях охоты, а Джоди так хотелось рассказать обо всём, стряхнуть с себя, как наваждение, всё пережитое за время погони и схватки с медведем и особенно страх, оцепенивший его. Отец молчал. Родители не обращали на него внимания, и Джоди всецело углубился в свою тарелку с коровьим горохом.
Закат был багрян и ясен. В кухне Бэкстеров легли длинные чёрные тени.
– Я вконец измотался, – сказал Пенни. – Мне сейчас как раз в постель.
Джоди вдруг почувствовал свои ноги, стертые до волдырей башмаками из воловьей кожи.
– Я тоже, – сказал он.
– Ну, а я посижу маленько, – сказала матушка Бэкстер. – Я нынче почти ничего не сделала, одно только волнение и беспокойство, да с колбасой возилась.
Пенни и Джоди ушли в спальню. Сев на край узкой кровати, они разделись.