Свести с ума Мартину
Шрифт:
– У вас богатая фантазия, господин комиссар. Успокойтесь, есть возможность установить истину.
– Не замедлю ею воспользоваться.
– Убедите вашу подзащитную обследоваться у психиатра, и, если врач признает ее абсолютно здоровой, будем действовать.
– Не думаю, чтобы она согласилась.
– Тогда решайте сами, господин комиссар.
Алиса смотрела на мужа. Задумчивый, он ходил по комнате, и она не решилась рассказать ему, что утром ей было плохо, так плохо, что сиделка хотела бежать в комиссариат. Алиса знала, что в результате одного из этих, все чаще теперь повторяющихся приступов, она умрет. И может так случиться, что она умрет в его отсутствие.
Невик помог жене
– Эскорбьяки на выходные собираются в деревню, в Круа-де-Фе, проверить виноградники. Они нас тоже звали.
– Знаешь, милый, мне последние дни что-то нездоровится. Но это не повод для того, чтобы и ты сидел дома.
Он возразил, но она настояла: ему необходимо отдохнуть, подышать свежим воздухом. Тьерри благодарно взял ее за руку, но тут же отпустил. Безжизненная холодность пальцев испугала. Она, поймав взгляд мужа на своей болезненно-прозрачной ладони, умело отвлекла его внимание, поспешно спросив:
– Кстати, а что там с делом Пьюбранов?
Он, так ни о чем не догадавшись, принялся рассказывать о встрече с прокурором.
– Ты представляешь, он хочет заморозить дело, и лишь потому, что Пьюбраны важные птицы. Это же просто возмутительно!
– Конечно, дорогой, но тем не менее, прокурор прав: прежде чем развязать скандал, необходимо все как следует проверить.
– Да что такое скандал по сравнению с жизнью, которая в опасности.
– Ты уверен, что она в опасности?
– И ты туда же! Я тысячу раз повторил, что видел веревку вокруг ее шеи, эти кровоподтеки, эти следы на земле… Да вы что, все с ума посходили! Все против Мартины!
– Может быть потому, что ты чересчур ее защищаешь.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты уже зовешь ее Мартиной.
– Ну и что.
– Да нет, ничего… А почему мадемуазель Пьюбран отказывается от медицинского обследования?
– Не знаю.
– Ты должен попытаться это выяснить.
Тьерри вернулся на работу в ужасном настроении. Отношение Алисы к Мартине он объяснял ревностью больной женщины к здоровой. Он не понимал, почему его жена, как и прокурор, так упорно не хочет поверить тому, что он видел собственными глазами. Ее послушать, подумаешь, что он влюблен в Мартину. Но тут он вдруг осознал, что, думая или говоря с мадемуазель Пьюбран, он действительно называет ее Мартиной. От этого полупризнания злость сразу пропала. Он! Влюблен в Мартину! Не может быть! Без сомнения, он испытывает глубокую симпатию к этой девушке, но чтобы… Во-первых, разница в возрасте, во-вторых – в общественном положении, да и вообще… Но Тьерри был достаточно умен и честен, чтобы понять, что уже то, что он пытается перед собой оправдаться, доказывает, что его чувство – не простая симпатия. Алиса, как всегда, была права. Поразительная проницательность всех тяжелобольных. Признав свое полное поражение, он предался меланхолии и обратился, как обычно, к Клеману Маро, отрывок из поэмы которого очень точно отражал его собственное состояние.
Я сегодня, увы, не такой, как когда-то давно. Мое лето, смеясь, упорхнуло в окно. Ты была мне хозяйкою доброй, Любовь, И когда б меня жизнью одарили бы вновь. Я, научен однажды, Служил бы вдвойне Той хозяйке, вторично дарованной мне.Жизнь показалась ему напрасной. И нечего искать виновных. Судьба, ни у кого не спрашивая, сама делает выбор, и остается одно: опустить голову и покориться. Тьерри покорился. Но на душе скребли кошки…
Невик
Едва он переступил порог старого, прожженного солнцем и изъеденного годами дома, как все неприятности отошли на второй план. Умиротворяющее спокойствие природы напоминало ему детство. Он был счастлив, как был счастлив ребенком, приезжая на день в деревню. И казалось, что этот день никогда не кончится и он больше не вернется в город. Пока Эрмина хлопотала на кухне, они с Пьером отправились осматривать имение. По дороге на виноградники Пьер осторожно поинтересовался:
– Что-нибудь случилось?
– Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю, ты как в воду опущенный. Что-нибудь с Алисой?
– Нет-нет, неприятности на работе.
– Но здесь-то ты в отпуске!
– Конечно, но не так-то просто отключиться, зная, что можно предотвратить убийство, а руки связаны.
– Убийство?!
– Убийство.
– Может, мой вопрос покажется глупым, но ты не преувеличиваешь?
– К сожалению, нет.
Видя, что его друг больше ничего не скажет, Эскорбьяк увлеченно заговорил о своих виноградниках, и это, как всегда, настроило его на лирический лад. Он уже не мог остановиться, настолько привязана была его душа к этому клочку земли. Виноградники являлись частью приданого Эрмины. Мадам Эскорбьяк нередко шутила, что Пьер женился на ней исключительно из-за них. Муж протестовал, что страшно забавляло Эрмину. Глядя на друзей, Невик по-хорошему завидовал их мирному счастью.
Обед начали с традиционного супа, в приготовлении которого Эрмине не было равных. Затем последовало мясо в горшочках, тушенное с белыми грибами. С жаренной в гусином жире картошкой подали антрекот, после чего на столе появился ароматный сыр, выдержанный на дубовых листьях. Насытившись, они пропустили десерт и сразу перешли к кофе с «Арманьяком». Теперь, сидя перед домом в тени раскидистого дерева, друзья погрузились в блаженную дрему.
Вечером, уже перед возвращением в город, к Эскорбьякам забежал сосед поделиться переполняющим его возмущением. Он только что вернулся с матча по регби, где был свидетелем разыгравшейся перед зрителями потасовки. Игрок одной команды, молодой человек с наидобрейшим лицом, ударил исподтишка другого и серьезно его ранил.
– Вот что случается, когда слишком доверяешь людям. Они потихоньку готовят удар и, когда вы этого совсем не ждете, бьют вам прямо в морду. Что с ними со всеми будет?! С каждым днем мир становится все отвратительнее.
Алиса ужасно провела день.
При виде ее осунувшегося лица с посиневшими губами, с мешками под глазами Тьерри стало стыдно. Он не мог простить себе того, что послушал ее и уехал к Эскорбьякам. Охваченный тревогой, он тут же позвонил кардиологу. После осмотра больной врач, не скрывая опасений, сказал, что вряд ли может что-либо сделать. Поскольку Алиса была совершенно нетранспортабельна, не было возможности отвезти ее в больницу. Оставалось попробовать вызвать специалиста из Тулузы, но нужно было признать жестокую правду: даже самый знаменитый профессор окажется здесь бессилен. Алиса умирала. И единственное, что теперь имело значение, это не оставлять ее одну: конец мог наступить в любую минуту.
Тьерри знал, что его жена тяжело больна, знал это давно, он часто представлял себе ее смерть, но никогда по-настоящему в нее не верил. Он как бы отодвинул ее в безвременное нереальное будущее и теперь, очутившись один на один с действительностью, ощутил полную свою перед ним беспомощность.
Алиса умерла через неделю. Она умерла в полном сознании, до последнего вздоха мысли о муже не покидали ее: «Что же с ним теперь будет?» Эрмина Эскорбьяк, проводившая каждую свободную минуту у постели больной, поклялась ей, что они с мужем не оставят Тьерри. Это обещание облегчило страдания умирающей: она могла уйти спокойно.