Свет чужого солнца
Шрифт:
Ведь это отвечает нуждам всех гедов. Он мог бы стать поэтом, но ему нравилось быть учителем. Это он с тревогой и надеждой проектировал и создавал Дом Обучения.
Экран на стене показывал десятки людей, входивших в ворота в Эр-Фроу.
Геды понаблюдали за ними еще немного, а затем отключили изображение. Никто не мог сосредоточиться. В воздухе носились феромоны печали. Запах потери можно заглушить только Единением по погибшим в сражении. Все восемнадцать покидали комнату, поглаживая спины, ноги, руки, — геды шли совокупляться.
Сейчас они сольются воедино в холодной комнате, феромоны жалости окутают
— Гармония поет с нами.
— Гармония поет с нами.
— И пусть это длится вечно.
— Это продлится вечно.
В зале остался только Энциклопедист. Он слушал и наблюдал, пропускал через себя миллионы битов информации о городе людей, он искал ответ на все новые и новые вопросы.
— …Внутривидовое насилие людей и создание межзвездных двигателей положительно взаимосвязаны…
Как, почему — неизвестно. Но нужно обязательно дать ответ.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СТЕНЫ
Имеешь тысячу друзей—со всеми можешь ты расстаться,
Имеешь одного врага—повсюду будешь с ним встречаться.
9
Они передвинули солнце!
Эйрис стояла в воротах, задрав голову. Мимо нее через арку шли делизийцы и глазели на незнакомый диковинный город. Они пихались, злились, кричали, а Эйрис все стояла и стояла, не замечая ничего вокруг, в смятении без конца повторяя: «Они передвинули солнца».
Когда она шагнула в распахнувшиеся ворота Стены, начиналась Первоночь.
Женщина-стеклодув не знала, сколько времени проспала в том футляре, не помнила, как туда попала, но пока гед говорил с проснувшимися делизийцами, Эйрис успела заметить светлоглазого солдата, который купил ей жетон. Тогда на его подбородке торчала небольшая, однодневная щетина, сейчас она такая же, значит, все еще длится Первоночь, в крайнем случае Темный день. А небо над Эр-Фроу напоминало небо Третьедня, слишком пасмурное, чтобы разглядеть солнце, но это, без сомнения, день. В теплом воздухе чувствовалась нежность раннего Первоутра.
Сутки смоделированы в соответствии с потребностями вашего тела — шестнадцать часов света, потом восемь часов темноты — так сказали им геды.
Трехглазые. И сдвинули солнце. Но ведь это невозможно! Вероятно, геды устроили это как-то по-другому. Но как? Как они создали новое небо? Можно сложить чудесные стены — но как изменить небо?
Вытянутая шея заныла, Эйрис опустила голову. Разные чувства постепенно сменяли друг друга: благоговение вытеснило страх, а его — что-то сокровенное, едва ощутимое. Делизия отвергла ее, отняла у нее Эмбри, воспользовалась своей силой и разрушила ее жизнь. Но Эр-Фроу бесконечно превосходит Делизию, по сравнению с ним ее родной город напоминает навозную яму.
Эр-Фроу — это нечто совершенно невообразимое. Здесь нет беленых зданий с куполами, сверкающими под палящим солнцем, и высоких стройных минаретов, нет садов, базаров, огороженных стеклодувных, кожевенных и точильных мастерских. На мгновение Эйрис показалось, что она снова очутилась в вельде — но в вельде прирученном, спланированном и со всех сторон огороженном
Эр-Фроу был уголком дикой природы. Серая Стена окружала могучие деревья и кустарники, растущие в беспорядке, тут и там высились скалы и протекали ручьи. Глядя на город от восточной стены, Эйрис увидела рощу старых деревьев. Между деревьями, которые росли почти вплотную друг к другу, зеленели заросли низкорослого кустарника, поляны с высокой, по пояс, травой. Однако не все здесь напоминало вельд. Эйрис заметила колючий кустарник, но не кембури, множество диких цветов, но не ядовитую спираль.
Длинные стрельчатые листья деревьев доставали до земли, но не было и следа тех растений с мясистыми краями, вздымавшимися и опадавшими вокруг центрального зева. Справа журчал быстрый прохладный ручей, пожалуй, слишком быстрый для ручья, бегущего по поляне, и слишком чистый для глинистого русла.
Прошелестел ветерок, такой душистый и свежий, словно только что вместе с Эйрис проснулся после долгого сна. Умытый дождем лес заполнял всю территорию Эр-Фроу, нависал над стенами. В нем кипела зеленая жизнь. По траве пробежала рябь, словно природа испугалась внезапного нашествия людей, направлявшихся к колючим кустам. Но растения не прятались и не волновались, как это обычно случалось в преддверии Первоночи. И повсюду через море бескрайней зелени бежали тоненькие ленты дорожек серого металла. Безупречно ровные, они вились во всех направлениях. Сквозь зелень Эйрис разглядела, что дорожки ведут к громадным металлическим зданиям, возведенным вдоль южной стены.
Зеленая растительность, серый металл. Когда арка за Эйрис сомкнулась, стена стала абсолютно ровной, как будто здесь никогда и не было входа.
Эйрис присела на корточки и прикоснулась к стене, ощутив знакомую слабую дрожь.
— Тебе больно? — спросил кто-то.
Эйрис оглянулась. Перед ней стоял мрачный солдат, которого она раньше видела в лагере.
— Нет, я… Что они сделали со светом?
Он безразлично взглянул на небо.
— А что с ним такое?
— Сейчас не может быть Первоутро — прошло слишком мало времени. В лагере у тебя на подбородке была щетина, и она с тех пор совсем не отросла…
Солдат потрогал подбородок, внимательнее посмотрел на Эйрис и заговорил о другом:
— Все отправились занимать комнаты. Здесь не следует ходить в одиночку.
Возле северной стены — джелийцы. Ты не больна?
— Нет. — Эйрис выпрямилась.
— Тогда иди к нашему кварталу, стеклодув. Мы еще не успели расставить часовых. Идем, я провожу тебя.
— Я сама найду дорогу, — заявила Эйрис, но солдат пропустил ее слова мимо ушей и, крепко взяв ее за руку, повел вдоль южной стены.
— Я — Келовар. — Он не назвал материнского рода.
— Эйрис.
Она не стала любопытствовать, почему солдат пришел в Эр-Фроу. Несмотря на то, что Эйрис пробыла в лагере недолго, она уже поняла, что задавать этот вопрос или отвечать на него здесь не принято. Пока они шли, Келовар оценивающе разглядывал мир Эр-Фроу — деревья, подлесок и удивительные металлические утесы.
— Год, — задумчиво произнесла Эйрис. — Мы не сможем уйти отсюда раньше чем через год.
— С чего ты взяла? Стена всего в десять раз выше человеческого роста.
Деревья растут совсем рядом. Перелезем, когда захотим.