Свет истины. Хроника вторая
Шрифт:
— Ты взгляни, мастер Ардвин, — что-то черняшек много, в свой гадюшник чешут, — бросил младший стражник единственного патруля в этой части города, опираясь на алебарду.
— Пусть их, — пожал плечами седоусый капрал. — Небось, тоже отпраздновать хотят — тоже люди…
Взгляд его задержался на странном типе — высоком смуглом красавце лет двадцати пяти, из тех, перед которыми не устоит ни одна женщина — облаченного в безупречный камзол и шляпу с роскошным жемчужным аграфом. На этой пыльной улице такому человеку как будто было нечего делать — тем
Ардвин даже стал подумывать: не дать ли щеголю совет на эту тему, не забыв вытребовать за него монету на выпивку, но тут джентльмен, словно почуяв его взгляд, повернулся и уставился на стражника.
Перед глазами у того словно птица махнула крылом — а через секунду он уже обнаружил, что на пустынной улице никого нет. Мысленно помянув Анахитту-заступницу, страж поежился: известно, что в Айланс-Лоу издавна творится невесть какая чертовщина.
Между тем в доме капитан-командора Домналла ок Ринна, тоже было неспокойно. Йорулла — по крещенному имени Эллис — металась не находя себе места.
Она не была ни маммбо — куда уж ей! — ни даже сокриери, и искренне почитала Великого Отца Небесного.
Она не плясала в Черном Хороводе, не проходила посвящений и была крещена с семи лет — с тех самых пор как ее привезли сюда в вонючем трюме — одну-единственную из дюжины погруженных на невольничий корабль по сторону океана детей.
Но она знала то, что напрочь, видимо, забыли белокожие обитатели большого северного острова, слишком полагающиеся на свои пушки, мушкеты и лекарей. А именно, что если лоа велят тебе: «Беги!» — то нужно не раздумывать, а бежать.
А лоа говорили ей именно это, и судя по тому, как они были напуганы — сюда вот-вот должно было явится нечто, от чего не защитят ни молитвы белых священников, ни заклинания самых сильных хунганов.
С тоской она проводила взглядом торопливо перебирающую длинными стройными ногами Норбу — молодую прислугу в доме торговца черепаховой костью Свида Неджи. Той проще — она за последние месяцы стала, почитай, полновластной хозяйкой и в доме и в душе (не говоря уж о постели) хозяина, тот без вопросов отпустил ее прогуляться.
Господин командор бы тоже отпустил ее — но ведь его нет дома!
— А как бросишь вверенное тебе им добро? Ведь добрый-то он добрый, но ведь не спустит, если в отсутствие домочадцев чего приключится.
— Ну, что? — подобострастно прошипел сзади Горар.
Эллис-Йорула поморщилась — этот выходец из фарко и на тридцатом году рабства сохранял свойственное этому дикому болотному племени почтение к женщине.
— Да погоди ты, — отмахнулась она.
Потом, сосредоточившись, мысленно стала спрашивать…
Она, как уже говорилось, привезена была в Дальние Земли несмышленым ребенком и все, что знала, выучила у женщин в рабских бараках на Кадэне — а они сами знали мало. Но кое-что знала.
У темнокожих есть боги на любой вкус — надо лишь знать, кого и о чем спрашивать.
Только
Но самым сильным — что из новых богов, что из старых, что даже из древних — все равно где явиться, лишь бы их призвали.
И Бог Забытых Дорог, один из тех что пришли из глубины — как нашептывала старая, умирающая Тарба носившей ей еду девчонке, — именно из таковых.
И сейчас бормоча слова, она мысленно спрашивала этого запретного и полузабытого, давно переселившегося в Нижний Мир изгнанника.
«Помни, малышка, — твердила Тарба, — этого по пустякам тревожить нельзя. Он ведь не из небесных богов, да и не из земных. Эти из глубины… из самой глубины к нам пришли. Спросишь — ответит, но и если дело мелкое — взыщет. И помни: не поможет — он уже старый, но сказать — скажет верно». И Йорулла накрепко запомнила слова старой шаманки одного из древних горных племен, которых называли чернокожими даже сами чернокожие, племен, живших тут издревле, для которых жизнь была всегда лишь изнанкой смерти.
— Дура, убирайся быстрее отсюда! — рявкнул в ушах капитанский голос. В ужасе Йорулла обернулась — и встретила лишь недоумевающий взгляд любовника-лакея.
И она все поняла. Коротко помолившись Великому Творцу Восседающему в Небе и его младшим братьям и сестрам — Домбалле, Монгале, Эрзулу и прочим, она схватила одной рукой за ладошку Анго, другой прижала к груди корзинку, где посапывала крошечная Джельда и, зыркнув на замешкавшегося лакея, покинула дом, не забыв запереть двери и ворота.
Путь ее лежал в Айланс-Лоу. А под ветхим ситцевым платьем было все имевшееся в доме золото и несколько драгоценных вещиц. Хозяин доверял своей ключнице — в конце концов, он не раз оставлял на нее дом, уходя в море. И верная домоправительница не могла обмануть доверие благодетеля и господина.
Домналл вышел на непривычно пустую Торговую площадь, на которую выходили рабский и лесной рынки.
Прямо перед ним оказалась «Стена Слов» — портик под черепичной кровлей и тонкая в один кирпич беленая стена — такие сооружения, воздвигавшиеся еще в имперские времена, служили для объявлений.
Взор его привычно пробежал строки — кривоватые, с претензией на каллиграфию, но при этом не слишком грамотные, вперемешку на хойделльском — верхнем и нижнем — и на лингва марис.
«Завидение Понса Торни приглашает достопочтенных Госпот — самая лучшая Выпивка и самые свежие Девачки».
«Бежал от старшего приказчика торгового дома Эрдвин и Макспер Джезии Хармета раб Дикон Барьи, из арбоннцев, тридцати лет от роду, ростом шесть футов, волосы черные, смотрит исподлобья, силен, может искать работу конюха. Кто поймает упомянутого и поможет вернуть его господину, получит награду в пятьдесят скеатов, которую заплатит означенный выше Хармет».