Свет мой, зеркальце, скажи

Эллин Стенли

Он ничего не узнал. Он был там, а затем перестал существовать. Безболезненно. И мгновенно.

Я не смотрю. Возвращаюсь в ванную, закрываю дверь,

засовываю дуло в рот и силюсь нажать на курок, прилагаю усилие, затем приставляю ствол к груди и стреляю.

Тишина.

"Кармина Бурана" кончилась.

И когда тяжесть рук и ног достигнет того огненного шара в моей груди, чтобы загасить огонь, со мной тоже будет кончено.

Медленно, болезненно,тяжело я отдам концы. Spurlos versenkt.

Послушай меня, Ник.

Ник, послушай меня.

Мы должны быть вдвоем. Я не могу оставить тебя в живых после того, что ты видел, ибо ты не сможешь жить, не питая отвращения ко мне. Как и я не создан жить без тебя. Потому это акт любви. Последний и полный акт любви. Это необходимо. Иначе нет смысла,

не так ли?

То, что не имеет смысла, то, что заставляет задуматься о происшедшем, Ник, - твое появление в неурочное время. Ты пришел слишком рано. И не предупредив. Если бы только у тебя был в квартире телефон, чтобы оставить записку...

Послание на телефонной книжке! Но у меня не было времени расшифровать его, ибо ждала Вивьен.

"ЕПАПО НЕТ ЗА ДУ ЧАС".

Пятница. Но пятница святая. День отдыха.

"ЕПАПО НЕТ ЗА ДУ ЧАС".

О, Боже мой, Господь небесный, Офелия, глупая Офелия, жалкая чертова Немезида, что он сказал тебе по телефону?

Разве не это:

– "Если папа позвонит, скажи ему, что у меня сегодня нет занятий в школе, поэтому я буду в час"?

Так и было, Офелия?

Так и было?

ТАК ВСЕ И БЫЛО!