Свет на пути. В синем небе нет следов
Шрифт:
Все мы носим маски. И когда кто-нибудь вдруг срывает с вас вашу маску,вам становится стыдно,потому что за маской вы прятали от мира ваше подлинное лицо, а теперь оно вдруг стало открытым. Вы вдруг обнаружили,что вся ваша одежда исчезла,и вы стоите голыми у всех на виду!
Но на такое способен только человек вроде Гурджиева. Однажды он вызвал к себе одного из своих самых ярких и известных учеников — Петра Успенского. Успенский был знаменитым на весь мир математиком. До того как Успенский стал учеником Гурджиева, о Гурджиеве никто слыхом не слыхивал, и именно посвящение, полученное Успенским от Гурджиева, прославило и
Успенского знал весь мир. Он написал книгу, которую называют одной из трех величайших книг на свете. Он сам в ней пишет... Эта книга о математике, о высшей математике, но при этом не только о математике, но и о духовности тоже. И Успенский остается единственным математиком, который провел параллели между высшими математическими порядками и духовностью.
Его книга называется «Tertium Organum». Это переводится как «третий канон мысли». Во вступлении он пишет: «Первый канон мысли принадлежит Аристотелю, его работа называлась просто «Organum». Второй канон был составлен Бэйконом и назывался он «Novum Organum» — «Новый канон мысли». Оба эти труда оказали чрезвычайно большое влияние на научный рост. Свою книгу Успенский назвал третьим каноном мысли — «Tertium Organum». Он говорит: «Несмотря на то что моя книга третья по счету,она существовала еще до того как, первая появилось на свет».
Вне всяких сомнений, его работа более фундаментальна, нежели работы Бэйкона и Аристотеля. Книга написана уже почти полвека тому назад, но четвертый канон так пока и не появился, и возможно, что никогда и не появится. Успенский потрудился на славу.
Он преподавал в Лондонском университете, когда в России произошла революция. Гурджиев как раз был в то время в России, в далекой глубинке, в небольшом городе Тифлисе. Гурджиев написал Успенскому, призывая его немедленно приехать. Ехать было очень опасно: русский царь был убит, по всей России шли беспорядки. Несмотря на то что революционеры свергли прежний строй, новый порядок еще не был установлен, и поэтому вся страна вверглась в пучину хаоса — и эта страна огромна, она занимает одну шестую часть всей суши. Армия разбежалась и никто понятия не имел,что происходит. Поезда ходили как попало или не ходили вообще. В общем, никто ничего не контролировал. Страна металась в горячке, и ехать было очень рискованно.
Гурджиев написал Успенскому, чтобы тот немедленно приехал, и Успенский тут же бросил свою высокооплачиваемую работу, бросил свой респектабельный пост профессора и отправился в опасную Россию. Он боялся, что может не доехать, что по дороге его могут убить — ведь людей тогда резали почем зря. Но каким-то образом он добрался целым и невредимым. Дорога до Тифлиса отняла у него три месяца, но все же он добрался туда и был очень доволен собой.
Когда он вошел в дом Гурджиева, тот сказал:
– Отлично! Значит ты приехал. Теперь можешь ехать обратно и заниматься своими делами.
Успенский отказывался верить, что Гурджиев мог сыграть с ним такую шутку и напрасно подвергать его такой страшной опасности. И Гурджиев больше ничего не сказал! Он даже не предложил Успенскому присесть и отдохнуть, прежде чем ехать обратно. Он лишь бросил:
– Теперь можешь сразу же ехать обратно.
Даже другие ученики, которые в то время были с Гурджиевым, были весьма озадачены: странно все-таки! Один из учеников высказал все Гурджиеву:
– Мы глазам своим не верим,
И Гурджиев сказал:
– Это его последнее испытание — испытание огнем, и похоже, что он не сможет его пройти. Я видел у него на лице печать поражения. Я видел его разочарование. Он не смог уйти красиво. Если бы он ушел красиво, то он родился бы заново,стал бы новым человеком. Я дал ему отличную возможность переродиться, но он ее упустил.
И очевидно, что Успенский действительно упустил эту возможность, потому что он очень обозлился и полностью порвал с Гурджиевым. Даже будучи таким выдающимся мыслителем, математиком, ученым, он не был в состоянии понять,что когда человек вроде Гурджиева проделывает нечто подобное — пусть кажущееся совершенно абсурдным и лишенным смысла, — в этом всегда есть какое-то значение. Нельзя оценивать такие действия поверхностно — нужно попытаться пойти вглубь. Многие из учеников Гурджиева в тот или иной момент покинули его, потому что не сумели логически осмыслить его поступки.
Но мошенник-святой не станет поступать исходя из логики — его поведение будет очень иррациональным. Однако если вы сумеете понять глубинный смысл его нелогичности,то вы с удивлением обнаружите в ней поистине чудесного человека.
Вот еще один пример: Гурджиев заставлял вегетарианцев есть мясо, вынуждал буквально силой. Непьющих он заставлял пить до тех пор, пока человек просто не валился плашмя на пол и не начинал говорить совершенно неподобающие ему вещи. И Гурджиев все это слушал. Он говорил:
– Я не верю ничему, что говорят люди, если только они не в бессознательном состоянии. Только тогда из них можно вытянуть правду. Находясь в сознании,они без конца говорят только то,что от них ждут, что они должны говорить, что соответствует их положению. Но правдивыми они будут лишь в бессознательном состоянии. Лишь тогда можно увидеть их подлинные лица. И изменить можно только подлинное. Ложное не податливо. Ложь не существует в принципе, так как же ее можно изменить? Изменить можно только подлинное,но прежде его нужно еще отыскать.
У Гурджиева были свои способы искать подлинное. Но эти способы не общеприняты, и именно поэтому ни Джуан Дзы, ни Хотей, ни Гурджиев, ни Бодхидхарма не стали основателями новых религий. Бодхидхарма, пожалуй, был самым выдающимся из этой четверки. Он родился в Индии, но ушел в Китай. Его слава шла впереди него самого,так что даже китайский император лично пришел встретить его на границе.
И этот император сослужил величайшую службу буддизму: он воздвиг тысячи храмов и основал тысячи монастырей; тысячи ученых трудились над переводами всех буддистских писаний с пали на китайский. Все свои сокровища он отдал на дело буддизма. Весь Китай он обратил в буддизм. И звали его император By.
И естественно, что любой из буддистских учителей, приходивших к By до Бодхидхармы,убеждал его:
– Ты заслужил несказанную благостность. Ты переродишься в седьмом лотосовом раю, — это самый высший рай в буддистской мифологии. — Твоя заслуга настолько велика, что ничто не может с ней сравниться. Даже сам Ашока остался далеко позади.
И вот император By изящно поклонился, коснулся ног Бодхидхармы и спросил его:
– Заслужил ли я благостность?
И Бодхидхарма отрезал:
– Ничего подобного!