Свет не без добрых людей
Шрифт:
О судье Вера думала с неприязнью: такой привык копаться в грязных делах и мелких склоках, в серьезном ему не разобраться и не понять. Его черствую, сухую душу даже искренняя речь Надежды Павловны не тронула, речь, которую нельзя было слушать без слез. Посадова говорила о партизанском детстве Михаила, о его душевной чистоте, о трудной жизни, о его работе в совхозе. Запомнились слова Надежды Павловны: "Когда детям исполняется восемь лет, родители с цветами ведут их в школу. Михаила Гурова некому было провожать в школу: родителей его убили фашисты. Он сам пошел не с цветами, а с обоймой боевых патронов, с боевой гранатой в партизанский
Вера не могла дальше слушать - спазмы сдавили ей горло, и она вышла из зала.
По вечерам, которые теперь стали долгими и одинаково тоскливыми, Вера, придя домой из библиотеки и не поднимаясь к себе наверх, заходила к Надежде Павловне и засыпала ее вопросами, которые рождались и множились в ее беспокойной голове. Она уже больше не спрашивала напрямую, почему осужден Михаил; знала - Посадова сама не находит ответа. Она спрашивала как будто о другом, а в сущности не переставала думать о Михаиле.
– Почему в нашем обществе существуют бандиты, воры, рецидивисты… ну и другие опасные элементы?
– В семье, Верочка, не без урода, - отвечала Надежда Павловна.
– А почему не истребляют? Как волков, скажем?
– Но ведь они люди, их надо воспитывать.
– Воспитывать.
– Холодные глаза Веры округлились и потемнели, правая бровь вызывающе вздернулась, а уголки губ спрятали что-то ироническое и недоверчивое.
– Ты его воспитывай, а он тебе нож в спину.
– Тогда его судят и казнят, - вставила Посадова.
– Тогда поздно. Надо казнить до того, как он убил человека, - убежденно и настойчиво проговорила Вера.
– А за что?
– За то, что он может убить, всегда готов убить.
– Вера начала волноваться.
– Любой вор способен совершить убийство. Воров надо или уничтожать или на пожизненное заключение осуждать.
В разговор встревал Тимоша, он поддерживал Веру:
– А правда, мама, почему у нас либеральничают с ворами? Иди работай, живи своим трудом. А он не хочет работать, думает чужим трудом жить. С ними либеральничают, носятся, в газетах пишут, в кино показывают. А зачем? Уничтожать - и все. По закону, только закон должны выработать правильный, без поблажек. Я в книжке читал, в "Орлиной степи". Правильно там писатель об этом говорит: истреблять бандитов надо.
– А бандиты читают и посмеиваются, да финки-бритвы точат, - вставила Вера.
– Знают, что их воспитывают.
– Нет, дети, вы не правы.
– Говоря это, Надежда Павловна почувствовала, что убедительных возражений ей не найти.
– Они прежде всего люди, заблудшие. Ну, совершил человек ошибку, случайно попал в воровскую шайку. А вы его сразу - истребить. А он еще молод, и жизнь у него впереди, пользу обществу может принести. Потом тюрьма, трудовые колонии - это тоже воспитание, не только изоляция, а прежде всего воспитание.
– Пока мы одного воспитаем, они успеют сотни молодых ребят опутать и втянуть в свою компанию, - горячилась Вера.
– Тысячи людей ограбить и убить.
– Скажи, мама, воры - враги общества или не враги?
– В известной степени враги, - неуверенно ответила Посадова.
– А что Горький говорил? "Если враг не сдается, его уничтожают", - парировал Тимоша.
– Они не сдаются, продолжают свое дело, значит их надо уничтожать.
Тимоша думал точно так же, как думала
Вера сама пробовала разобраться в своих мыслях и сомнениях. Уходила из дому одна, медленно брела полуосвещенными улицами села и думала. Думала о многом, а больше всего о нем. И так почти каждый вечер. Маршрут ее вечерних прогулок проходил по улице, на которой стоял дом Михаила Гурова. Всякий раз она смотрела на затемненное окно мансарды, на яркий свет в окнах Незабудок и сердце сжималось от боли: там нет его. "Где-то он сейчас, что делает, о чем думает в эти минуты, вспоминает ли о ней? Почему не напишет хоть слово одно, только одно слово?
– с тревогой спрашивала себя и успокаивала: - Может, не разрешают писать из тюрьмы?"
Вера представляла иногда Михаила в камере среди отъявленных головорезов, которые могут убить его, проиграть в карты. Было жутко от этой мысли. "Он сильный, он не позволит издеваться над собой, - выстукивало сердце в ответ, но тревога не проходила, - Их много, а он один, безоружный, прямой и доверчивый". Она видела, как Тимоша утром и вечером "играл" с чугунной пудовой гирей, однажды спросила, зачем он это делает, когда время мускулов давно миновало, - теперь наступило время мозга. Юноша ответил довольно резонно:
– В космос полетят только физически сильные, здоровые люди, такие, как Михаил Гуров.
Она никогда не задумывалась, кто полетит в космос, и не эти слова зацепились в ее сознании теперь; было приятно, что Тимоша ставит себе в пример Михаила. Ей хотелось написать Михаилу письмо, говорить с ним, высказать свои чувства к нему. Но она не знала, куда писать.
Надежда Павловна успокаивала: не печалься - он скоро вернется, Захар Семенович обещал помочь. Суд подошел к делу формально, не разобрался, не понял. Что ж, случается иногда и такое, редко, но случается. Она хорошо понимала состояние Веры, знала, что в такие минуты очень легко закрадываются в юную, восприимчивую и чуткую душу всякого рода сомнения, колебания.
О неудавшейся своей семейной жизни Надежда Павловна старалась не думать, не искать виновных, которых, в сущности, не было. Уходила вся в работу, все больше, чаще и беспокойнее думала о судьбе сына. Тимоше она не находила ничего исключительного, никаких талантов: он был просто неглупый, думающий, честный и трудолюбивый мальчик. Она была убеждена: пока он при ней - он будет человеком! А если уедет, что станется с ним? В какие руки попадет он, под чье влияние? Прежде она как-то не задумывалась над этим вопросом. А теперь вспомнились слова Веры о ворах и бандитах: увлекут, опутают… Она отметала эту мысль - на такое ее сын не пойдет никогда… А вот с теми, которых в фельетонах называют "стилягами", с теми он, чего доброго, может случайно, по неопытности оказаться в одной компании. Юность легко поддается на демагогию нигилиствующих шарлатанов, мнящих себя революционерами, гениями, новаторами и бесстрашными героями. Их влияния Надежда Павловна побаивалась. Для таких нет ничего святого, такие надругаются и оплюют то, что добыто кровью трудового люда, трудом и гением лучших сынов отечества. Для них и слова "отечество", "родина" - простые звуки.