Свет Неутешенных
Шрифт:
– Как ты пережил ночь, которую Мейнок не смог? – глумливый голос прозвучал тихо и несвойственно настороженно. Шнас ненавязчиво, как бы опасаясь спугнуть таинственные подробности, приблизился, стряхивая морось с травы. – Почему нам не показали тела? Пеклись о наших желудках?
– Караул окончен, – Нерори с внешним равнодушием поднялся и, взявшись за рукоять меча, перешагнул канаву. – Я возвращаюсь в город. Хочешь стеречь пустую дорогу – стереги, мешать тебе не буду.
В туманном сумраке маячили Глухие ворота, озарённые изнутри едким светом настенного факела. Они почти не охранялись.
Двое желтозубых
– Оставь в покое мою рожу, мать твою, понятно? Купи себе сраное зеркало и себя разглядывай. Тебе повезло, что нас заставляют… – голос на миг смолк. – Носить эти славные капюшоны.
Забавно было иногда вслушаться в подобные беседы, но Нерори не улыбнулся, хоть и услышал достаточно, чтобы расхохотаться. Лишнее внимание ни к чему, а осторожная улыбка нередко становилась громче открытой насмешки.
Он поприветствовал стражу вялым кивком и быстро прошёл дальше. Никаких вопросов – капюшон блюстителя власти служил даже лучше, чем предназначалось.
Возле Стражницкого холла, неприметного строения, в котором велись злободневные беседы о порядке и отдавались невнятные приказы, стояла тюремная повозка. К остову крепился факел, видимо, чтобы на неё никто не наткнулся, а наткнуться было нетрудно.
Скованные заключённые по большей части дремали на охапках сухого сорняка, устилавшего дно повозки, почёсываясь во сне, изредка бранясь вполголоса.
Кортвелл, жирный лысый конвойный с выбритой до порезов на щеках рожей, пошатывался от усталости и, возможно, лишней кружечки, кто знает. Но, даже принимая во внимание подобную халатность, ему подходила эта работа. А вот имечко – нет, слишком уж вычурное, на его же вкус.
– Кортвелл, так?
Конвойный встряхнул плечами, подавляя испуг, пробежавший по затёкшему телу, прищурил подслеповатые глаза и, удостоверившись, что знает обладателя голоса, облегчённо выругался под нос.
– Ты пугаешь вооружённого человека, Нерори. А если б я за меч схватился?
Стражник без улыбки указал подбородком вниз.
– Ты и схватился.
Кортвелл опустил взгляд и смущённо разжал пальцы, вцепившиеся в рукоять у пояса.
– В чём дело? – Нерори опёрся плечом о край повозки. – Уже ночь. Повезёте головорезов по темноте?
Кортвелл невозмутимо отодвинул его движением руки.
– Ты так не стой, стражник. Они найдут, чем тебя пырнуть. Приказано ждать, я и жду.
– Кем приказано? – глаза Нерори сами собой сощурились.
– Новым главой, кем ещё, – Кортвел сплюнул, разбрызгав слюну. – Странный тип, ещё хуже прежнего. И где таких находят?.. Как будто отдавать приказы может только неприятный человек. И какие приказы ещё… Мне вот не улыбается выходить на тракт ночью. Но, видите ли, надо обязательно дождаться последнего патруля. Да никого они, мать их так, не приведут, – он понизил голос и покосился на повозку. – Ладно бы просто подождать, я бы подождал, но нас ведь двое всего. Конвойных-то. Мы рискуем шкурой, и ради кого? Умалишённых и карманников. Вздёрнуть на ветке всю эту сволочь, всё равно их там прикончат, в Бескоролевстве этом, так его.
В апартаментах главы стражи
– Вы были правой рукой главы Мейнока, – Оглас Тод всегда начинал с дела, в том числе и тогда, когда о деле речи не шло. Кресло, в которое он без удовольствия уселся, перестало выглядеть хоть сколько-нибудь уютным. Да и само помещение с его приходом утратило налёт прежнего комфорта. Острый взгляд, недружелюбно задранный нос, серая щетина, скрытая тенью, напоминала металлические зазубрины – к Огласу Тоду не хотелось приближаться ближе, чем на дюжину шагов. Тем не мене, рослый помощник главы, мрачный и неэмоциональный, не находил в обстановке ничего необычного. Он скрестил руки на груди, навалившись плечом на пыльный стеллаж, и смотрел в ответ без заметного колебания. – Я хочу знать подробности его смерти.
– Откуда вы взяли, что мне известно, как он умер?
Оглас Тод принял расслабленную позу – кому-то, в конце концов, надо было это сделать – и отпил глоток из бокала, наполненного согретым вином.
– Кому, как не вам, Ривлик? На то вы и Правая рука главы, чтобы знать такие вещи.
– Я знаю не больше остальных, – Правая рука безразлично повёл плечом. – Несколько дней назад Мейнок вышел в ночной патруль с двумя стражниками и был убит. Тела похоронили в ту же ночь.
– Тела? – Оглас Тод двинул головой. – Убит весь патруль?
– Нет, один выжил. Нерори. Кажется, он в ужасе. Как ни расспрашивали – ничего внятного. В доме обнаружили обезображенный труп мужчины и женщины, очевидно, супруги.
Оглас Тод остался холоден.
– Что с обстановкой? Эта нежить, она… представляет опасность для горожан?
– Пока что ни одного нападения. Не знаю, как сложится, но, по виду, они бесстрастны к насилию. Странные создания, – Ривлик поморщил лоб в сочувственной гримасе. – Такое впечатление, что единственная их цель… Умереть.
Оглас Тод подобного сочувствия не одобрил.
– Не худшая цель. Думаю, пока на этом всё. Можете отдыхать, завтра я дам необходимые распоряжения. И ещё… позовите мне того стражника.
В принципе, Нерори мог-то давно уйти, что-то его остановило. Он стоял, держась за рукоять клинка, и вслушивался в тишину, изредка нарушаемую постукиванием колёс тюремной повозки, уезжающей прочь. Последний патруль вернулся в ожидаемом одиночестве. Кортвелл хотел страшно выругаться, но смолчал, наткнувшись на проницательные глаза Правой руки.
– Глава хочет тебя видеть, – Ривлик слегка повернул к Нерори голову, оставив взгляд недвижимым. – Не откладывай. Не думаю, что он отдал бы несрочный приказ.
Нерори снял капюшон. По коже немедленно проскользнул неприятный ветерок, и следом из темноты донёсся далёкий шелестящий звук, от которого пальцы, сжимавшие рукоять, беспомощно разжались.
Агнес так и не смогла переехать на первый этаж их узкого вытянутого дома после пропажи родителей – что было бы явно удобнее. Когда Нерори возвращался домой, он чувствовал себя одиноким. Будто и старшая сестра, единственная, кто у него остался, исчезла.