Свет озера
Шрифт:
Не трогаясь с места, Бизонтен протянул правую руку. Он нащупал ледяную сталь тисков, потом изъеденные челюсти пресса. Он не спускал глаз с пляшущего в фонаре огонька, но он его не видел. Видел он всю огромную строительную площадку, ее открытую часть, а также часть крытую. Видел площадку, где строгают доски, видел бревна, инструменты, пилы, козлы для распиловки, загородку, где висели тесла, топоры, пилы и прочий инструмент.
Но вскоре тишину словно бы заполнили сотни всевозможных шумов. Вся стройка пришла в движение, как при ярком свете летнего дня. Песнь инструментов сливалась с песней плотников, и Бизонтен узнавал лица своих бывших дружков. Где они, те, с которыми он некогда трудился? Там были
Бизонтену припомнились слова дядюшки Роша. Когда накануне вечером Пьер расспрашивал цирюльника, нет ли каких вестей о Сора и тех, что ушли вместе с ним, кузнец заметил:
— Ремесло, порой оно людей разъединяет, но оно же их сплачивает. Те, что ушли, ведь они все крестьяне, значит, и держаться им вместе, а мы, мы другое дело, и остались здесь только все свои.
Когда кузнец произнес слова «другое дело», в глазах его вспыхнула гордость. По его представлениям, под этим «другое» подразумевалось, безусловно, то, что во много раз лучше всего прочего.
Сейчас сюда явятся кузнец, Пьер и Жан. Старику здесь приготовлена кузня и наковальня. Пьер вполне может овладеть плотничьим делом, тем более что Бизонтен уже сумел увлечь его своим ремеслом. Чувствует парень дерево и любит, чтобы работа получалась хорошая. В двадцать пять лет еще вполне можно стать искусным плотником. И хотя Бизонтен ни разу не заводил серьезного разговора ни с Мари, ни с Пьером о маленьком Жане, он уже успел приглядеться к нему и понял, что мальчик наделен всем, что требуется тому, кто займется плотничьим ремеслом. Да и вообще он живой, умный мальчуган. И руки у него ловкие, от природы умелые, и родился-то он в лесу, так что по всем его повадкам, по всему поведению сразу видать, что этот ребенок предан лесу.
Бизонтен думал о Жане, которого он по-настоящему начинал любить, думал он и о Мари, очень уж сын похож на свою мать.
— Похож-то похож, но крепче ее будет. Чувствительный, как и она, только спокойней… Ты станешь добрым подмастерьем, миленький мой Жан.
Голос Бизонтена раскатился по всей площадке, и он на миг даже испугался, что ни с того ни с сего заговорил вслух. Он, верно, долго просидел так, погруженный в свои мысли, потому что, когда он пришел в себя, уже вставал день. Бизонтен двинулся в сторону крытой площадки, но тут распахнулись ворота, вошел мастер Жоттеран, шагнул к нему и сказал:
— Я даже руку в наш тайник за ключом не сунул. Я же знал, что ты придешь раньше меня.
Движением подбородка он указал на фонарь, привешенный к стойке, и добавил:
— Вижу, нынче утром я и впрямь не успел явиться сюда первым.
Они заглянули друг другу в глаза. И оба промолчали.
40
Когда подошли остальные работники, мастер Жоттеран повел кузнеца в конюшню, рядом с которой находилась маленькая кузня и весь необходимый для ковки лошадей инструмент. Старик оглядел все вокруг и, не скрывая волнения, обратился к Жоттерану:
— Видать, уже давненько тут никто не хозяйничал.
— А как же иначе, — подтвердил Жоттеран, — и на нашу долю выпали тяжкие годы. Собственных лошадей приходилось, чтобы подковать, отводить к чужим людям да и порой самому животных чистить. Не было у меня возможности держать кузнеца. Бизонтен может вам это подтвердить.
Старик принялся рассказывать о тех страшных временах, когда более столетия назад кантон Во заняли люди из Берна.
— Мой дед это хорошо помнил, — продолжал он. — Да, невесело тогда приходилось нашим, навидались они виселиц, когда вздергивали десятки мирных жителей, — так и запомнилось деду: повсюду торчат подметки в шести футах от земли.
По задумчивому его взгляду можно было сразу догадаться, что и его память хранит свое нелегкое бремя ужасных воспоминаний, но вдруг он улыбнулся. Лицо его просияло, и он добавил:
— Но наконец после этого лихолетья все начало понемножку налаживаться. Вот тогда-то я поступил к мастеру Жану Барро, по кличке Мишель. А в тысяча пятьсот девяносто седьмом году мы заново перестраивали одну старинную церковь. Как сейчас помню, деньги давали вперед: тысяча триста пятьдесят флоринов — и вдобавок вино. Славная работка. И надо вам сказать, что на сей раз знание евангельских истин нам немало подсобило. Жители Моржа наотрез отказывались посещать мессы, если их служили в церкви францисканцев, потому что она находилась за городской стеной. И к тому же стала она слишком тесна. И уж поверьте мне, все время, пока шла стройка, никто без вина не оставался. Ибо верующие ходили поглазеть, как мы здесь работаем, ну и ради трудов наших оставляли у лестницы бутылочку-другую лучшего винца.
Бизонтен уже десятки раз слышал все эти рассказы, эти истории о борьбе католической веры с новой кальвинистской верой, о годинах голода, чумы, о том, как хлынули сюда французские беженцы, изгнанные папистами, но он умел слушать, хотя сейчас ему не терпелось осмотреть ждущую их новую стройку.
Дядюшку Роша они оставили в кузнице разжигать огонь, а сами двинулись по Гран-Рю, где уже просыпалась жизнь. В эти часы торговцы раскладывают на уличных лотках свой товар. В воздухе стояла аппетитная смесь запахов: кипящих сосисок, виноградных выжимок, свежеиспеченного хлеба, жареных каштанов, дымка, поднимающегося от золы, которую складывали в кучу рядом с отбросами, где роются куры. Длинной вереницей двигались женщины с огромными деревянными ведрами. В городе было всего три фонтана и два колодца, так что многим приходилось вышагивать изрядные расстояния. Водовоз, управляющий мулом, вопил во всю глотку, предлагая свежей воды. Ему вторил крик лудильщика. А Бизонтена забавляло восхищение, с каким его малолетний дружок Жан озирался вокруг.
— Сверху тебе будет еще лучше видно, — заметил ему мастер Жоттеран. — Там еще интереснее будет.
Во дворе, куда они вошли, стояло трехэтажное, солидно построенное здание, как раз на углу Гран-Рю и площади. Напротив находилась Ратуша, а чуть подальше шли лабазы, торговые ряды. В этом квартале все нижние этажи были заняты то под лавчонку, то под богатую лавку. Торговый люд раскладывал на скамьях свои товары прямо под аркадами.
Они поднялись по широкой каменной лестнице с коваными чугунными перилами, а дальше вела обычная деревянная лестница, где многие ступеньки были выщерблены.
— Первым делом, — заявил Бизонтен, — возьмемся за эти ступеньки, а то как бы какой беды не случилось.
— Верно, — подтвердил мастер Жоттеран, — но ты-то ведь не новичок, и нет никакого смысла тебе об этом напоминать.
Бизонтен усмехнулся:
— Мне-то, конечно, напоминать не надо, но объясняю я это для двух моих помощников, потому что эта работа не для подмастерьев.
На самом верху крыши зияла огромная дыра, откуда свисала дранка. Внизу на полу валялась целая куча битой черепицы и обломки стропил.