Свет твоих глаз
Шрифт:
– Замолчи, Маргарет. Не смей так говорить.
– Но это правда.
Все застыли в тяжелом молчании. Мэтт Арбутнот бросил на могилу горсть земли, затем набросал в яму камней, чтобы тело не растащили койоты. Эмеральда закрыла глаза и отвернулась. Вот так кончается жизнь, и не остается ничего.
Она повернулась и пошла прочь, поднимаясь по склону все выше и выше. Небо было хмурым, но дождь не начинался, и напоенный влагой воздух, тяжелый и сырой, был под стать ее настроению.
Она вспомнила, с какой радостью она пустилась в это путешествие, которое, как
Эмери стояла на холме довольно долго, когда заметила Бена Колта. На нем была свежая рубашка, которую он надел по случаю похорон, лицо было мрачным.
– Собирается дождь, – коротко сказал он, – вам лучше вернуться в лагерь.
– Я… Вы правы. – Она быстро посмотрела на его заостренное лицо, умное и холодное. Бен Колт умел не выдавать своих чувств. Но сейчас она увидела в его глазах какой-то живой блеск, что-то очень глубоко и тщательно скрываемое…
Она повернулась и быстро зашагала от него прочь, скользя по поросшему травой склону.
Глава 9
Солнце село. Все сидели вокруг костра Мэтта Арбутнота и пели псалмы. Голоса уносились в небо в гармоничном согласии, музыка объединяла их.
Вокруг сгущалась тьма. В воздухе гудели москиты. Дождь так и не пошел, но перед самым закатом небо вдруг прояснилось, и огромный красный шар на миг показался на горизонте. В этот момент всеми овладела грусть, все вдруг затосковали по дому, оставленному в той жизни, все чувствовали одно и то же, даже дети. Тимми прижался к Эмери и обнял ее колени.
Труди сидела у самого огня. Эмери видела, как она наклонилась и что-то шепнула на ухо Мэйсу Бридж-мену, сидящему рядом с ней.
Сама того не желая, она почувствовала укол ревности. Труди ей нравилась по-прежнему, но она не могла понять, как могла нормальная девушка лечь с Зиком Йорком, а в том, что это произошло между ними, Эмеральда не сомневалась.
Пение продолжалось, напомнив ей службы в Батон-Руже, когда она сидела на скамейке между Корой и Чармиан. При этих воспоминаниях у Эмери защипало глаза, и она, прикусив губу, попробовала направить мысли в иное русло, подумать о другом, например, о Мэйсе.
Она посмотрела на него. Взгляд его был задумчивым, даже печальным. Эмеральда понимала, что для проводника, человека, знакомого с опасностью, смерть не в новинку. Она вспомнила его рассказы об индейских набегах, о катастрофах, болезнях, которые косили эмигрантов. И все-таки было видно, что смерть Чарлза глубоко потрясла его.
Тимми уснул, пристроившись у ее ног, и Эмеральда нежно переложила его поудобнее. Когда она подняла глаза, ни Мэйса, ни Труди уже не было.
Вначале она не могла поверить своим глазам. Только утром Мэйс целовал ее, говорил о свидании. Она не согласилась, но сейчас, сидя среди певцов, почувствовала себя брошенной. Нет, это просто невероятно, убеждала она себя. Наверняка Мэйс пошел по своим делам, а Труди, уставшая за день, отправилась спать.
Но куда все-таки они могли деться? Посреди густой тьмы был всего
Труди любила петь и никуда бы не ушла, если бы ее не позвало нечто более приятное, чем пение.
Эмери вздрогнула. Она подумала о том, что Мэйс мог видеть ее голую в реке, ведь Труди и не пыталась спрягаться, а продолжала плескаться у Мэйса на глазах.
Все хором спели еще пару псалмов, и тут Уайт Тетчер, решив разогнать тоску, завел «Воздушную кукурузу» глубоким сочным баритоном и пустился плясать зажигательную джигу на небольшом освещенном пятачке у костра.
За этим утоптанным пятачком расстилалось целое море мягкой травы. Не там ли сейчас лежат Мэйс и Труди?
Эмери опустила голову, сердце ее сжалось от обиды и унижения.
Эмеральда плохо спала в эту ночь. Она металась, разбрасывала руки, словно отгоняя от себя преследующие ее кошмары. Утром она чувствовала себя уставшей и измученной. А Тимми, наоборот, проснулся в радостном возбуждении: отец обещал взять его на охоту. Глаза мальчика блестели, и его оживление постепенно передалось и Эмери. Она улыбнулась. Дети есть дети. Еще вчера они были свидетелями смерти, но это вчера отошло для Тимми в далекое прошлое.
День тянулся медленно. Группа охотников выехала вперед, погонщиков заменили те мужчины, которые не были заняты своими волами. Пьер, заменивший Оррина, не разговаривал с Эмери. Мэйса нигде не было, видно, он ускакал вперед. Эмери отвернулась, когда мимо их повозки прогарцевала Труди с развевающимися на ветру льняными волосами.
Оррин вернулся в лагерь к полудню. Еще издали Эмери заметила, как к лагерю медленно приближаются два коня. «Слишком медленно», – подумала она. Оррин вел под уздцы пони мальчика. «Где же Тимми?»
Когда Оррин приблизился, они увидели, что Тимми лежит, перекинутый через седло, лицом вниз. Его правая ступня была раздроблена в месиво.
– О нет, – застонала Маргарет. Она бросилась к Тимми, позабыв о своем животе. – Зачем ты взял его с собой, Оррин? Зачем? Он еще ребенок, он не может выполнять мужскую работу!
Оррин сжал губы.
– Рано или поздно мальчик должен становиться мужчиной. Помоги лучше занести его в повозку.
Тимми был в полузабытье, его бледное лицо покрывала испарина. Когда Оррин укладывал мальчика на одеяла, он застонал, как раненый зверь. Эмеральда была в панике. Казалось, Тимми умирает. Весь его ботинок был пропитан кровью.
– Нет… нет… – продолжала причитать Маргарет.
– Эмери, здесь нечто пострашнее, чем сломанная кость. Беги скорее за Беном Колтом, прошу тебя.
– Конечно.
Вокруг повозки начал собираться народ, качали головами, обсуждали происшествие, но Бена Колта среди них не было.
Эмери бежала вдоль повозок. Она уже достаточно наслушалась о том, как в этой глуши любой пустяк может стать роковым. Недавно Мэйс рассказывал жуткую историю о том, как охотник случайно порезал ножом ладонь. Рана воспалилась, и он, чтобы не умереть от заражения крови, был вынужден сам ампутировать себе кисть.