Свет твоих глаз
Шрифт:
Гертруда подбросила еще палочек в костер. Труди была в повозке, разделив постель с тремя ребятишками Уайлсов. Эмери слышала, как она разговаривала и смеялась с ними.
«Если бы не Мэйс, – думала Эмери, – я могла бы полюбить Труди. Впрочем, может, я и сейчас ее люблю».
Но Мэйс по-прежнему стоял между ними. И всего лишь час назад, спустившись к реке за водой, Эмери застала там Мэйса и Труди. Они обнимались.
Она так заспешила уйти, что ведро больно ударило ее по ногам. «Ну и пусть, – со злостью подумала Эмери, – так тебе и надо!» Сейчас она сидела у костра Вандербушей и чувствовала себя такой одинокой,
Из повозки доносилось пение. Труди баюкала малыша. Теплые, родные звуки лагерной жизни окружали ее. Мычали волы, время от времени ржали лошади, кто-то смеялся, стучали по железным мискам оловянные ложки, напевно играла скрипка. Она с ужасом подумала о том, что, если бы не Мэйс, она никогда бы уже не смогла вернуться сюда.
Только одна мысль не давала ей покоя: зачем Уайту Тетчеру понадобилось громить индейский лагерь? Жив ли Одинокий Волк?
Эмери вспомнила его гибкий, стройный стан и представила, как он падает, сраженный пулей в грудь. Из головы не выходил сон – смерть желтоглазого волка… Однако глупо верить в сны… Одинокий Волк не мог погибнуть.
Но если он жив, то может вновь попытаться забрать ее к себе.
Эта мысль заставила ее вздрогнуть. Она резко выпрямилась, и испарина выступила у нее на лбу. Если даже он жив, то он не сможет ее найти, убеждала она себя. Мэйс этого не допустит. Пока она будет среди эмигрантов, Мэйс будет охранять ее, и не важно, что у них с Труди.
Она положила голову на колени и принялась смотреть на звезды, рассеянные на бесконечном небе, словно кристаллики сахара. Однажды Мэйс предложил ей вместе посмотреть на звезды. Казалось, что это было давно, хотя на самом деле прошло всего несколько месяцев.
Глаза ее закрылись, и она уснула.
Глава 28
Путь их лежал, как сказал Мэйс, к форту Хол, маленькому пункту меховой торговли охотничьей компании Хадсона.
За последние дни многое изменилось. Временами Эмеральда оборачивалась, ожидая увидеть в повозке Маргарет, с добрыми глазами и огромным животом, или Оррина, покрикивающего на волов и щелкающего плеткой. Но их не было. Смерть их была не сном, а реальностью. Такой же реальностью, как и палящее солнце над головой.
Эмеральда настояла на том, чтобы детей не разбирали по одному в чужие семьи. Она будет заботиться о них сама, в конце концов именно для этого ее нанимала семья Уайлсов. За небольшую плату из той маленькой суммы, что не заметили индейцы в потайном карманчике повозки, она уговорила Пьера Вандербуша управлять волами. Юноша почти не смотрел на волов, только изредка щелкал плетью да смахивал со лба прямые белые волосы, такие же, как у Труди.
День за днем Эмери шагала за молчаливым Пьером. Ребенка она приспособила носить в колыбельке, которую по совету Гертруды они смастерили из ткани. Малышу, похоже, понравился такой способ передвижения. Он или спал, пригревшись возле ее груди, или вертел головкой, удивленно глядя на мир тревожными голубыми глазами. Мальчик почти не плакал, напоминая Эмери индейских младенцев, тихо качавшихся в колыбельках. Она старалась не думать об индейцах и даже почти уговорила себя, что и пленение, и ночь с Одиноким Волком были всего лишь кошмарным сном.
Казалось, жизнь Тимми и Сьюзи вошла в обычную колею. Днем Тимми, как обычно, ехал на Ветерке,
Однако ночью память о страшной беде возвращалась к ним. Сюзанна металась и кричала во сне, иногда Эмери просыпалась оттого, что оба, дрожа, прижимаются к ней: с одного бока – Сьюзи, с другого – Тимми.
Как не хватало ей Маргарет! Как тяжело ей было опекать одной троих детей, младшему из которых не было и месяца, как страшны были груз ответственности, неопределенное будущее… С Эмери стали происходить странные вещи: она грезила наяву. В этих грезах она была вместе с Мэйсом в благословенной Калифорнии, в красивом, уютном доме. И дети тоже каким-то образом были здесь. Все трое.
Гибель Оррина пагубно сказалась на обстановке в партии. Споры почти не прекращались, требовался капитан. Общее мнение склонялось в пользу Мэйса. Но Мэйс категорически отказался, мотивируя тем, что его наняли как проводника, а не как командира.
Упоминался и Бен Колт, но он тоже наотрез отказался. Оставались две кандидатуры: Билла Колфакса и Рэда Арбутнота. Билл, как ни странно, сам предложил себя на этот пост и выдвинул свои аргументы.
Эмеральда, сотни раз наблюдавшая Билла в разных ситуациях, не могла избавиться от жуткого холодка, пробегавшего по спине всякий раз, как они встречались глазами. Почему этот мужчина казался ей таким отталкивающим, если он служитель Бога?
Выбор пал на Рэда Арбутнота. Пусть он стар, не слишком силен, зато в нем есть мудрость много пожившего человека. И он оправдал доверие выбравших его. Грубоватыми солеными шутками он умел разрядить обстановку и аргументировать решение, никого не обидев, а только заставив посмеяться. И все это пришлось как нельзя кстати: за месяцы пути все устали и накопили раздражение, которое не находило иного выхода, как в спорах и перебранках.
Проходили дни. У Медвежьей Реки караван свернул к северу. Переходы были легкими, за исключением тех мест, где каньоны отсекали переселенцев от источников воды, заставляя их углубляться в горы.
Места были красивыми. Густая высокая трава, чистая вода, тополя на склонах холмов. Здесь можно было отдохнуть и подкормить волов, чтобы они подкопили жирку. И дети с удовольствием играли возле пузырящихся содой источников. Один из них назывался, как сказал Мэйс, Ручьем Парохода из-за глухого бульканья, который издавала вода.
Эмеральда снова достала свой альбом. К счастью, индейцы его не тронули. Она нарисовала Тимми верхом на громадном камне, испещренном индейскими письменами, насчитывающими не одну сотню лет, Сюзанну, помогающую разводить обеденный костер, и Кальфа, сучащего ножками на одеяле.
Листая страницы альбома, она нашла зарисовки Оррина и Маргарет и решила подарить альбом Тимми и Сюзанне в конце путешествия, пусть у них останется память о родителях.
На подступах к форту земля становилась все более каменистой с редкими серо-зелеными зарослями шалфея. То и дело попадались куски окаменевшей лавы. Острые осколки ранили ноги животных и превращали переходы в пытку. И вот во время одного из таких тягостных переходов между Мэйсом и Эмери произошла ссора.