Свет в глазах
Шрифт:
Во всяком случае, ей всегда нравилось так думать.
Так или иначе, рассчитывать на какие-то деньги ей не приходилось, а начать свое дело с нуля очень сложно, тем более женщине. Так что она упросила родителей позволить ей попытать счастья в Мистерии.
Те не очень верили, что ее примут, но им до смерти хотелось хвастаться перед соседями, что их дочь – волшебница. Так что отец достал из подпола кубышку с монетами и поехал с дочуркой на юг, к порталу.
К сожалению, увидеть ее с дипломом он уже не успел. Отец умер через шесть лет, когда
За год до этого умерла и мать.
Когда Джиданна вернулась в Пайнк, братья встретили ее неласково. Они оба к тому времени стали бородатыми, обремененными семьями толстяками и давно разделили родительское наследство.
Джиданна слегка припугнула их Царем Зверей, но только лишь припугнула. Она не рвалась в магиозы. Хозяйничающий в Пайнке епископ Суйм точно не стал бы вызывать Кустодиан – просто развел бы на площади костер побольше.
Так что сейчас Джиданна выбрала не Елегиаста. В карманах у нее звенели монеты, награбленные у Хальтрекарока, так что и мимо бога богатства Гушима она прошла равнодушно.
Ну… почти равнодушно.
А остановилась она возле толстопузого краснорожего здоровяка с поварешкой на поясе. Люгербец, бог еды и вина. Слишком уж хорошо Джиданна помнила времена, когда ей было практически нечего есть.
И она получила дар от Люгербеца. Прислушалась к внутренним изменениям, закрыла на секунду глаза, повела рукой… и в ней появилось яблоко.
– Яблоко, – ровным голосом произнесла Джиданна.
Она откусила кусок. Яблоко было крупным, но зеленым и кислым.
– Я получила большое, зеленое и кислое яблоко, – совсем уже бесстрастно прокомментировала волшебница. – Теперь у меня всегда будет яблочный пирог.
Она отшвырнула надкусанное яблоко и сотворила новое. То оказалось точно таким же, как предыдущее.
Но предыдущее при этом растворилось в воздухе.
– У меня не может быть более одного яблока одновременно, – подытожила Джиданна. – Если я создаю второе, то первое исчезает. На пирог не хватит.
Она еще немного поэкспериментировала, изучая возможности этой жалкой, но все-таки Сущности. Оказалось, что при создании второго яблока исчезает только несъеденная часть первого. Проглоченное остается проглоченным. И даже откушенная часть остается во рту. При этом неважно, съела ли его сама Джиданна или кто-нибудь другой.
– Ладно, не так уж и плохо, – наконец пожала плечами волшебница. – По крайней мере, от голода теперь точно не умру. Хотя я бы предпочла окорок.
– Фрукты полезнее для здоровья, дочь моя, – наставительно заметил Дрекозиус.
Он единственный еще не сделал выбора. Взвешивал все «за» и «против», прикидывал возможности.
Очевиднее всего казался Космодан. Отец Богов, верховный владыка Сальвана. Но в том-то и проблема. Тучегонитель – не бог чего-то конкретного, как остальная севига. Конечно, у него тоже есть своя стезя – он хозяин небес, облаков
Какой угодно может.
И потому Дрекозиус, взвесив все «за» и «против», коснулся когтистой лапы Якулянга. Звездный Дракон – не самое популярное божество в севиге, и поклоняются ему в основном обитатели болот и те народы, что покрыты чешуей… но именно это и стало для Дрекозиуса решающим аргументом. Наверняка люди редко возносят Ползущему свои молитвы, так что ему будет приятно, и он не поскупится.
И каким же было его разочарование, когда он осознал, что ему досталось. Дар Спящего Человека. Возможность в любой момент по своему желанию погрузиться в сон.
– Я приму это смиренно и с благодарностью, – не очень убедительно произнес жрец.
А вот Джиданне Сущность Дрекозиуса очень понравилась. Рядом с ней ее Яблоко уже не казалось таким гоблинным.
– А у тебя что? – спросила она Плаценту.
Тот зло скрипнул зубами, раскрыл рот… и заговорил на непонятном языке.
– Фоку дегура, сакитне тахора! – сплюнул он.
На лице Мектига отразилось непередаваемое изумление. Он повернулся к Плаценте и спросил:
– Ты знаешь оксетунг?
– Галатиль фиста га, стродинн, – скривился полугоблин.
Изумление Мектига сменилось гневом. Он почти мгновенно переместился к Плаценте, стиснул его шею и очень тихо сказал:
– Прощаю один раз. В следующий – убью.
Дрекозиус тихо сказал Джиданне, что слово «стродинн» на оксетунге означает мужеложца. И это, возможно, худшее оскорбление для дармага.
Когда Мектиг отпустил полугоблина, тот хрустнул шеей и начал бешено изрыгать брань на всех языках Парифата:
– Нья ку се те е-ба монате, бабука! Чонга умаоемао илеасини со’о! Гуй де ни та ма де, во хен ни! Гобло турку трикасетранг и дертерзог!
– Вот это действительно удивительно, – покивал Дрекозиус. – Оксетунг, билетанди, обезьяний, ю-ян, орчанг… сын мой, неужели ты овладел всеми этими языками? Или… быть может, ты просто получил возможность на всех них браниться? Могу ошибаться и прости, если ошибаюсь, но пока что ты не произнес ни одного слова, не относящегося к обсценной лексике…
– Уаль иси гармасимхосохосоло! – огрызнулся Плацента.
– О, а это эльфийский! – оживилась Джиданна. – У нас в общаге была одна эльфка… интересно, где она сейчас… Ты что сказал-то, кстати?
– Он просто послал нас в анналы, дочь моя, – скорбно улыбнулся Дрекозиус.
– Не знала, что на эльфийском слово «жопа» такое длинное.
– Дочь моя, прошу тебя, стерегись непристойностей! – ахнул жрец. – Разве боги для того даровали тебе этот прелестный рот, чтобы ты оскверняла его грязными словесами? В эльдуальяне нет слова «ж-о-п-а». Есть слово «скверно-пахнущее-место-сзади». Эльф скорее вырвет себе язык, чем скажет «ж-о-п-а» или «г-о-в-н-о» – именно поэтому в их языке таких слов вообще нет.