Свет в океане
Шрифт:
— Ах ты, моя любимая, — прошептала она и медленно расстегнула блузку. Через мгновение ребенок приник к груди и довольно зачмокал губами, хотя молока оказалось всего несколько капель.
Они так долго сидели не шевелясь, пока на кухне не появился Том.
— Как… — он осекся, пораженный увиденным.
Изабель подняла на него глаза, в которых одновременно выражался и стыд, и невинность.
— Иначе я никак не могла ее успокоить.
— Но… Ладно… — Том настолько опешил, что не находил слов.
— Она так плакала. И отказывалась
— Но она же взяла ее до этого. Я сам видел…
— Да, потому что была очень голодна. Может, даже буквально…
Том продолжал смотреть, не зная, что и думать.
— Это же так естественно, Том. Это лучшее, что я могла для нее сделать. Успокойся! — Она протянула ему руку. — Подойди поближе, милый. И улыбнись!
Он взял ее за руку, но было видно, что ему не по себе. И он чувствовал, как внутри нарастала тревога.
В тот вечер глаза у Изабель светились, и такой счастливой Том не видел ее очень давно.
— Подойди и посмотри! — восклицала она. — Правда, прелесть? И колыбелька как раз по размеру! — Она показала на плетеную колыбельку, в которой дитя мирно посапывало. Ее крошечная грудь тихо поднималась и опускалась, словно вторя эху от шума прибоя.
— Как жемчужинка в раковине, правда? — спросил Том.
— Ей не больше трех месяцев.
— Откуда ты знаешь?
— Я посмотрела.
Том удивленно приподнял бровь.
— В пособии доктора Гриффитса. Я вытащила на огороде несколько морковин и реп и потушила остатки баранины. Сегодня мы устроим настоящий пир.
Том, не понимая, в чем дело, нахмурился.
— Мы должны отметить спасение Люси и прочитать молитву за упокой души ее отца.
— Если, конечно, он был ее отцом, — уточнил Том. — А почему «Люси»?
— Ей нужно имя. Люси означает «легкая», и оно ей очень подходит, разве не так?
— Иззи, — он улыбнулся и, погладив ее по волосам, снова стал серьезным, — не нужно принимать все это слишком близко к сердцу. Я не хочу, чтобы ты снова расстраивалась…
В тот вечер на маяке Тому никак не удавалось избавиться от чувства тревоги, и он не понимал его причины. То ли оно было навеяно ожившими призраками прошлого, то ли его мучило нехорошее предчувствие. Спускаясь по узким металлическим ступенькам, он ощущал тяжесть в груди, будто снова проваливался в беспросветную мглу, откуда, как он думал, сумел выбраться.
В тот вечер они ужинали, прислушиваясь к мерному сопению малышки в колыбели. Иногда во сне она издавала какие-то звуки, что неизменно вызывало у Изабель восторженную улыбку.
— Интересно, как сложится ее судьба на материке? — вслух размышляла она. — Неужели ее поместят в приют? Как маленького сына Сары Портер?
В ту же ночь они занимались любовью — в первый раз после преждевременных родов. Изабель показалась Тому другой — уверенной в себе и умиротворенной. Потом она поцеловала Тома и сказала:
— Когда придет весна, нам надо посадить розы. Они будут цвести долгие годы, когда нас уже здесь не
— Утром я сообщу на материк о случившемся, — сказал Том, погасив маяк на рассвете. Перламутровые отблески света проникали в окно спальни и ласково касались лица малышки. Она проснулась ночью, и Изабель принесла ее на кровать и уложила между ними. Приложив палец к губам, она кивнула на спящую девочку и поднялась, приглашая Тома на кухню.
— Присядь, любимый, я приготовлю чай, — прошептала она и достала чашки и чайник, стараясь не шуметь. Поставив греть воду, она сказала: — Том, я тут кое о чем думала.
— О чем, Иззи?
— О Люси. Не может быть простым совпадением, что она тут вдруг появилась сразу после… — Заканчивать предложение было излишним. — Мы не можем отправить ее в сиротский приют. — Она повернулась к Тому и взяла его за руки. — Милый, я думаю, что мы должны ее оставить у себя.
— Что такое ты говоришь? Она чудесный ребенок, но чужой! Мы не можем оставить ее!
— А почему нет? Подумай сам. Ну кто, по-твоему, может узнать, что она находится здесь?
— Для начала — Ральф и Блюи, когда появятся через несколько недель.
— Верно, но вчера мне пришла в голову мысль, что им вовсе не обязательно знать, что она не наш ребенок! Всем известно, что я в положении. Просто роды случились раньше, вот и все!
Том опешил:
— Но, Иззи… ты в своем уме? Ты сама понимаешь, о чем говоришь?
— Я говорю о доброте. Вот и все. Любви к ребенку. Я предлагаю, — она сжала его руки, — принять дар, посланный нам свыше. Сколько мы сами мечтали о ребенке и молились об этом?
Повернувшись к окну, Том, не выдержав, обхватил голову руками и расхохотался, а потом умоляюще их сложил:
— Бога ради, Изабель! Стоит мне сообщить о найденном в ялике мужчине, как рано или поздно станет известно, кто он такой. И выяснится, что он был с ребенком! Может, не сразу, но правда обязательно выйдет наружу…
— Тогда не надо ничего сообщать.
— Не сообщать?! — Он моментально стал серьезным.
Она потрепала ему волосы.
— Никому ничего не сообщай, милый. Мы не сделали ничего плохого, а только приютили беспомощную малютку. Мы достойно похороним этого мужчину. А ялик… пусть себе плывет дальше.
— Иззи, Иззи! Ты знаешь, что ради тебя я готов на все, но послушай, милая, этот человек, кем бы он ни был и что бы ни сделал, заслуживает другого обращения. Так предписывает закон, если уж на то пошло! А что, если ее мать жива и сейчас с ума сходит от беспокойства и ждет возвращения их обоих?
— Какая женщина позволит себе отпустить от себя такую малютку? Согласись, Том, она наверняка утонула! — Изабель снова сжала его руки. — Я знаю, как много для тебя значат правила и что прошу тебя их нарушить. Но для чего эти правила существуют? Чтобы спасать жизни! Именно это я и предлагаю — спасти эту конкретную жизнь! Она здесь, она нуждается в нас, и мы можем ей помочь! Пожалуйста!