Свет в океане
Шрифт:
— Нет, — дружно ответили собравшиеся. Рядом с Томом и Изабель стояли Ральф и кузина Изабель Фреда, которых они выбрали в крестные родители.
Крестные держали в руках свечи и вместе отвечали на вопросы викария.
— Отрекаетесь ли вы от сатаны и всех дел его, и всего служения его?..
— Отрекаюсь, — в унисон отозвались восприемники.
Слова гулко разносились по белокаменным сводам церкви, а Том не поднимал глаз от своих новых блестящих ботинок и старался думать только о натертой мозоли.
— Обязуетесь ли вы исполнять волю Господа и заповеди Его?..
— Обязуюсь.
При
Люси завороженно не отрывала глаз от цветных витражей, и Изабель, даже находясь в полуобморочном состоянии, не могла не подумать, что малышка, наверное, никогда не видела таких ярких красок.
— Господь милосердный, пусть ветхий Адам в этом ребенке умрет, а новый человек возродится…
Том вспомнил о безымянной могиле на Янусе, и перед его глазами возникло лицо Фрэнка Ронфельдта, которое он закрыл парусиной. Его бесстрастность и отстраненность лишь заставляли Тома еще больше чувствовать свою вину и терзаться угрызениями совести.
На улице рядом с церковью детишки играли во французский крикет, и были слышны удары клюшкой по мячу и громкие крики.
Хильда Эддикотт, сидевшая во втором ряду, шепнула на ухо соседке по скамье:
— Посмотри, у Тома на глазах слезы. Он с виду может показаться бесчувственным, а на самом деле у него очень отзывчивое и доброе сердце.
Норкеллс взял ребенка на руки и обратился к Ральфу и Фреде:
— Каким именем нарекаете вы сие дитя?
— Люси-Виолетта, — ответили они.
— Люси-Виолетта, крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — произнес викарий, окропляя головку малютки водой. Она захныкала, но ее недовольство было заглушено звуками гимна «Господь — мой Пастырь», который миссис Рафферти извлекла из рассохшегося деревянного органа.
Еще до окончания церемонии Изабель, извинившись, выскочила из церкви и добежала до туалета, располагавшегося в конце дорожки. Внутри маленького кирпичного строения воздух раскалился, как в духовке, и Изабель, отмахнувшись от мух, согнулась пополам, и ее вырвало. Взобравшаяся на стену ящерица бесстрастно наблюдала за происходящим, но при звуке спускаемой воды юркнула под крышу. Вернувшись в церковь, Изабель, чтобы пресечь расспросы матери, сразу сказала ей, что прихватило живот. Взяв Люси на руки, она так сильно прижала ее к себе, что малышка, упираясь ручонками ей в грудь, даже немного отстранилась.
На крещенской трапезе, устроенной в «Палас-отеле», отец Изабель сидел за столиком с Виолеттой, нарядившейся по этому случаю в голубое хлопчатобумажное платье с кружевным белым воротничком. Корсет был слишком тесным, а волосы собраны в такой тугой пучок, что разболелась голова. Однако Виолетта решила, что этот знаменательный день — крещение ее первой и, как она поняла со слов Изабель, единственной внучки — ничто не может омрачить.
— Том сегодня сам на себя не похож, правда, Ви? Он же мало пьет, а сегодня слишком уж налегает на виски, — удивился Билл, но тут же нашел объяснение: — Наверное, в честь крещения Люси.
— Думаю, что это нервы — как-никак
У барной стойки Ральф сказал Тому:
— Эта кроха изменила всю жизнь твоей половины, верно? Как будто она стала совершенно другой женщиной.
Том бездумно вертел в руках пустой бокал.
— Да, в ней открылись совершенно новые стороны.
— Я вспоминаю, как она потеряла первого ребенка…
Том хотел подняться, но Ральф уже продолжал:
— …в тот первый раз. Когда я увидел ее на Янусе, она была похожа на призрак. А после второго выглядела еще хуже.
— Да. Тогда ей пришлось нелегко.
— Но в конечном итоге Господь все устраивает к лучшему, верно? — улыбнулся Ральф.
— Думаешь? А разве для всех все обязательно кончается хорошо? Взять хотя бы нас с фрицами — тут или нам, или им…
— Нехорошо так говорить. Уж тебе-то грех жаловаться!
Том ослабил узел на галстуке и ворот сорочки — ему вдруг стало не хватать воздуха.
— С тобой все в порядке, приятель? — встревожился Ральф.
— Тут душно. Пойду выйду на свежий воздух. — Но на улице лучше не стало: воздух напоминал расплавленное стекло и скорее душил, чем позволял дышать.
Если бы он только мог поговорить с Изабель спокойно… Все бы встало на свои места. Наверняка это еще возможно. Том сделал несколько глубоких вдохов и медленно побрел обратно в отель.
— Сразу уснула, — сказала Изабель, закрывая дверь в спальню, где обложила Люси подушками, чтобы она случайно не скатилась на пол. — Она сегодня была такой умничкой. Выдержала всю церемонию, да еще когда кругом столько людей. Заплакала, только когда промокла. — К концу дня она сумела прийти в себя, и ее голос больше не дрожал, как после шока от откровений Хильды.
— Она истинный ангел, — согласилась Виолетта улыбаясь. — Не знаю, как мы здесь останемся, когда она завтра уедет.
— Я понимаю и обещаю обо всем подробно писать и сообщать о ней все новости, — сказала Изабель со вздохом. — Наверное, пора укладываться. Завтра нам вставать ни свет ни заря. Пойдем, Том?
Том кивнул.
— Спокойной ночи, Виолетта. Спокойной ночи, Билл, — сказал он и, оставив родителей Изабель собирать пазл, проследовал за ней в спальню. Они впервые за день остались наедине, и, едва закрылась дверь, он спросил: — Когда мы им скажем?
Его лицо было похоже на маску, а плечи одеревенели.
— Мы им ничего не будем говорить, — решительно ответила Изабель.
— Как это?
— Необходимо подумать, Том. Нам нужно время. Завтра мы должны уехать. Если мы что-то скажем, то поднимется страшный шум и ты не сможешь вернуться на маяк и заступить на смену. Мы приедем на Янус и все обдумаем. Нельзя в спешке предпринимать какие-либо действия, о которых потом будем жалеть.
— Изз, здесь, в городе, есть женщина, которая считает, что ее дочь погибла, а она жива. И эта женщина не знает, что случилось с ее мужем. Одному Господу известно, что ей пришлось пережить. И чем раньше мы положим конец ее страданиям…