Свет во мраке
Шрифт:
Небольшого роста крепыш в кепке, лежащий напротив курчавого, засмеялся и сказал:
— Каналовый щур [1] всюду пролезет. Ты его не пустишь в ворота, так он под землёй проскользнёт.
— Значит, вы из городской канализации! — догадался Кригер. И тут же вспомнил, что вчера Руперт докладывал Гжимеку о забитых мусором трубах канализации. Прочистить их сами живущие в гетто не могли. Гжимек распорядился вызвать специалистов из города. И единственным из жителей Львова — неевреев — «король» гетто выдал этим троим пропуска в свои владения.
1
Крыса (укр.)
Вскоре,
Кудрявого весёлого человека, который дал Кригеру закурить, звали Леопольдом Буженяком, Крепыш в клетчатой кепке носил фамилию Колендра, но охотнее всего откликался на своё имя — Антек. А бригадиром над этой троицей был самый спокойный и замкнутый, украинец Ярослав Коваль.
Его-то и повёл Кригер в блок дома 40 по Полтвяной показывать, где перекрывается вода. Пока они проходили по балконам, Коваль обнаружил, что в одной из пустых квартир хлещет вода. Он прикрыл кран. Потом, пройдя по забрызганному полу в спальню, посмотрел на разорение и покачал головой.
— Давно увезли? — спросил он Кригера.
— В последнюю акцию.
— А ты чего ждёшь? — спросил Коваль, глядя Кригеру прямо в глаза. — Или откупиться думаешь?
— Чем откупишься? — сказал Кригер грустно. — Вот весь мой капитал. — И он показал Ковалю свои ладони в шершавых мозолях.
— Тогда — вырывай, — сказал Коваль, оглядываясь. — Да я бы на твоём месте… Леса вокруг большие…
Нотка сочувствия в голосе этого пожилого человека, первые сердечные слова, услышанные здесь за два года, расположили Кригера к пришельцу. И он просто открыл ему свою тайну:
— Жена и дети у меня спрятаны. С ними не так-то просто бежать.
— Да, — согласился Коваль, — это багаж.
И замолчал.
Вдвоём они отыскали и перекрыли ржавую баранку водопроводного крана и вышли на улицу. И тут Кригер упросил канализаторов принять его в их бригаду.
— Пока вы здесь, я буду помогать вам. Мне денег за это не надо. Я даром. Важно, чтобы вы Гжимеку сказали про меня. Тогда меня в город усылать не будут. Всё ближе к детям и жене. В случае акции — помогу им! — умоляющим голосом просил Кригер.
К Гжимеку ходить не пришлось. Всё было устроено через Руперта, и с этого полдня Кригер на правах специалиста и хорошего знатока канализации начал работать в бригаде Ярослава Коваля.
Они вытаскивали тряпки и прочий мусор из канализационных люков, закрывали воду в покинутых домах и в течение одного дня спустили большое озеро грязной воды, заливавшее уже край площади, так называемой «плацмузик», на которой Иосиф Гжимек иногда, чтобы разнообразить управление своим обречённым «королевством», вызывал сводный оркестр и дирижировал им, неизменно придерживая правой рукой автомат.
Никогда до этого раньше Игнатий Кригер и не представлял себе, каков круг обязанностей рабочих, называемых «каналяжами». Больше того, беженец из Лодзи в советский Львов, Игнатий Кригер, прожил в этом городе до немецкого вторжения 22 месяца и не знал, что под городом протекает самая настоящая подземная река — приток
Ещё в восемнадцатом веке, когда вокруг предместья средневекового Львова, сохранялся пояс оборонных укреплений с каменными стенами, земляными валами и арсеналами, река Полтва протекала по городу открыто и являлась одним из естественных препятствий на пути у врагов, то и дело осаждавших город. Со временем, в связи с ростом города, её постепенно замуровали.
В настоящее время эта маленькая речушка, начинаясь поблизости лесопарка Погулянки, протекает лишь несколько сот метров открыто, а дальше продолжает своё течение через весь город в железобетонном туннеле на север, до предместья Клепаров, вбирая в себя все сточные воды городской канализации.
Театр оперы и балета, замыкающий собою главную улицу города, некогда называвшуюся «Гетманскими валами», стоит как раз над туннелем Полтвы.
Но самое удивительное, что услышал Кригер от канализаторов, была весть о том, что туннелем Полтвы можно пройти свободно под всем городом, даже не нагибая головы — надо только иметь фонарик и хорошо ориентироваться в её русле.
— А где кончается туннель? — осторожно спросил Кригер у Буженяка.
— Да вон за этим забором, — кивнул Буженяк в сторону северной окраины гетто. — Там стоит домик огородника, а за ним, шагах в тридцати, — выход из туннеля, и дальше через Замарстынов и Знесенье Полтва плывёт открыто.
— За забором… — протянул Кригер. — Тут-то и загвоздка… Вот не будь забора…
— Для смелого человека никакой забор не страшен! — сказал Леопольд Буженяк и хитро подмигнул Кригеру зеленоватыми глазами.
Канализаторы ушли из гетто ещё засветло, оставив на квартире Кригера свой ннструмент — тяжёлые разводные ключи, зубила и молотки. Они ушли, а он, бедняга, растревоженный их простым рассказом о подземной реке, никак не мог уснуть. Хорошо им было бросаться словами: «Для смелого человека никакой забор не страшен!» Забор-то можно сломать — это верно, но ведь все знали, что с наступлением сумерек за этим плотным дощатым забором с двумя рядами колючей проволоки, натянутой поверху, дежурят либо патрули полиции, либо «аскеры» — навербованные из предателей родины власовцы, националисты калмыки, бандиты из бывших шаек Булак-Булаховича. На поводках у них собаки. Вот и сейчас, выйдя осторожно из квартиры на улицу, Кригер слышит тревожный лай овчарок, бегающих за деревянной стеной.
Такая овчарка быстро учует беглеца, даже если хозяин её заснёт на траве, нахлеставшись самогона-бимбера, и, неровен час, на этот лай примчится с балкона виллы Гжимека острый синеватый лучик прожектора.
Кригер прислушивается к визгливому лаю овчарок, и в то же самое время слух его постепенно приковывается к другому. Под ногами у него явственно шумит Полтва. Она течёт в каких-нибудь метрах трёх-четырёх от фасада дома, закованная в бетон, и Кригер жадно прислушивается к её свободному журчанию.