Свет во тьме
Шрифт:
ГЛАВА 3
— Клэй —
Я смотрел на тетрадь со спиралями, лежащую на моих коленях. Карандаш в моей руке был мягким между пальцами, и я не мог сфокусироваться на каракулях, изображенных на страницах. Мое дыхание стало поверхностным, и мой пульс ускорился до угрожающей скорости.
Я был в разгаре полномасштабной паники. Доктор Тодд смотрел на меня с беспокойством, которое чертовски меня волновало. Потому что нужно очень сильно постараться, чтобы омрачить обычно спокойного доктора. Но я,
— Дыши, Клэй. Вдыхай через нос. Выдыхай через рот. Считай в обратном порядке от двадцати. Медленно. Вдох и выдох, — слова доктора Тодда были настойчивыми, и они нужны мне были прямо сейчас, потому что мой мозг взбунтовался против меня.
Я последовал его совету и закрыл глаза, концентрируясь на цифрах в своей голове. Выдох через рот. Я сжал руки в кулаки, стараясь контролировать сильное побуждение царапать свою кожу, пока не пойдет кровь. Мне нужна физическая боль, чтобы избавиться от ужасной, проклятой агонии в моем сердце.
Ни разу доктор Тодд не прикоснулся ко мне: не положил в утешение руку на меня и не хлопал по спине. Что было хорошо, потому что иначе я ударил бы его прямо в нос. Вместо этого, он сел в кресло напротив меня, считая со мной от двадцати. Напоминая мне сосредоточиться на дыхании.
После того, как я пять раз сосчитал в обратном направлении, мое тело, наконец, начало расслабляться, а мой пульс замедляться. Мое дыхание было менее поверхностным и казалось, что стало безопасно открыть глаза.
— Лучше? — спросил меня доктор Тодд. Он перестал быть сосредоточенным, и это сменилось его типичным нейтральным выражением. Некоторые люди могли бы быть обеспокоены отсутствием у терапевта эмоциональной реакции. Для меня, это было именно то, что нужно. Я прожил свою жизнь, управляя своими чувствами, беспокоясь о том, что бы сделали эти эмоции с людьми, окружавшими меня. Так что иметь кого-то сидящим здесь, казалось бы, не выходившим из себя из-за моего дерьма, было мило.
Я кивнул и положил карандаш в сгиб своей тетради. Я закрыл ее, не смотря туда, зная, что то, что я написал на этих страницах, было тем, что ускорило кризис. Звук какой-то новой музыки в стиле старшего поколения прерывает тишину. Это наводит меня на мысли о Руби; и в этот момент, это было более значимой помощью, чтобы взять в руки все мое дерьмо, чем что-либо другое.
— Мужик, я этого не ожидал, — сказал я в тихом порыве. Я провел трясущейся рукой по волосам, зная, что вероятно они стоят торчком. Хорошая новость заключалась в том, что я не беспокоился о таких вещах, как моя внешность.
Доктор Тодд улыбался в непонимании. — Ты очень хорошо с этим справляешься, Клэй. Ты учишься управляться со своими приступами, и сейчас делаешь это намного лучше. Ты должен чувствовать себя хорошо от этого. — Я знал, док пытается предложить мне почувствовать что-то позитивное в этом. Но я не хотел этого.
Когда я думал, что все под контролем, реальность того, кем я был, била меня прямо в лицо. Позвольте сказать, что быть сумасшедшим не весело. Я был далек от того, чтобы быть милым чудаком. Странным чуваком, который бормочет про себя и носит штаны наизнанку. Неа, мое сумасшествие было пугающим и уничтожающим.
Конечно, мои новые лекарства очень сильно помогали урегулировать скачки моего настроения. Терапия сыграла важную роль, позволяя мне проработать миллионы способов, которыми я саботировал свою жизнь на ежедневной основе. Я обучался другим навыкам, позволяющим мне справляться: тем, которые не включали в себя порезы. Я не резал себя уже около месяца. Были все основания чувствовать успех. Я был далеко от того человека,
Такие вещи случаются. Это была реальность, которая врезала мне по лицу и сказала мне проснуться к черту. Я упомянул, как сильно иногда ненавидел реальность? Если бы она был парнем, я бы мог выбить из него все дерьмо. Потому что, если я даже не могу написать в чертовом журнале о том, как испорченные с Мэгги отношения уничтожили весь мой мир, то я еще не был готов увидеть мир снаружи этих стен. А я чертовски сильно хотел быть готовым.
Доктор Тодд сказал, что Мэгги стала моим пусковым механизмом. Вы можете в это поверить? Девушка, которая была лучшим событием в моей жизни, сейчас была моим самым большим кошмаром. Согласно хорошему доктору, я перекладывал всю мою вину и стыд на ее плечи. Как ужасно это было? После того, как я сделал «правильные» вещи и позволил ей уйти, я не мог даже вспоминать о ней. Потому что сейчас, когда я думал о Мэгги, я терял самообладание. Я не мог дышать, не мог думать. Это слишком напоминало о том, каким ужасным все стало, прежде чем я приехал в «Грэйсон».
Доктор Тодд помогал мне работать над этим. Я виделся с ним три раза в неделю, и, по крайней мере, один из этих сеансов вращался вокруг того, что я должен научиться прощать себя. Он говорил это так, будто это была самая легкая вещь в мире. Но ты пытаешься простить себя, после того как обидел всех, кого когда– либо любил. Это не делает тебя самым приятным парнем в округе, уж точно.
Этот процесс был болезненным. На самом деле это полный отстой. Это как заставлять себя смотреть в зеркало, после того как облился серной кислотой. Я чувствовал себя страшным и неопытным. И я не был фанатом того парня внутри меня, которого я узнавал. Но доктор Тодд пытался заставить меня увидеть, что я не был ужасным человеком, которым, мне казалось, я был. Он заставлял меня признать, что я беру контроль над своей жизнью. Этот человек, который так сильно обидел Мэгги, был только частью человека, которым я был, и он не определял меня. Ему нравилось говорить мне, что я должен научиться принимать все стороны того, кто я есть, если надеюсь быть здоровым и исцеленным.
Когда– то я бы рассмеялся над заумными фразами. Но теперь, в этой реальности, я не мог себе этого позволить. Так что я прикусил язык и выпил «Kool-Aid»4 центра «Грэйсон».
Иногда это работало. Иногда я был в состоянии говорить о своих отношениях с Мэгги без того, чтобы всхлипывать, как сучка. Были времена, когда я покидал сеансы, чувствуя себя так, словно я был на шаг ближе к человеку, которым хотел быть. Парнем, который сможет показаться на пороге Мэгги Мэй Янг и сказать ей, что его жизнь всегда будет начинаться и заканчиваться с ней.
Сегодня был НЕ один из тех дней.
Доктор Тодд протянул руку за моей тетрадью. Я отдал ее ему, надеясь, что он позволит мне сжечь эту глупость. Ведение журнала никогда не было любимой частью моих терапевтических мероприятий. Но консультантам здесь это нравилось. Мне говорили снова и снова, что иногда легче записывать свои чувства, чем говорить о них. Когда ты чувствуешь себя подавленным, просто сделай запись. Какого– вообще– черта.
Я думал, что это было не более чем упражнение, чтобы напоминать мне о моих грандиозных оплошностях. Эй, Клэй, сядь и напиши о том, насколько ты болван! Звучит как веселый день, а? Я ненавижу проходить через это и читать бред о парне, который испортил свою жизнь и потратил огромное количество времени, чувствуя жалость к себе из– за этого. Лучше бы меня ударили по яйцам.