Свет вылепил меня из тьмы
Шрифт:
Знаете… Когда читаешь об этом в книге, воспринимаешь как некую нереальность. Я очень благодарен судьбе за то, что многие годы работал режиссером и привык восстанавливать реальность текста – как жизнь, как жизненную реальность. Это качество очень помогло мне: читая различные тексты, даже самые изощренные – типа Книги мертвых, я сразу стараюсь представить себе, как это реально в жизни выглядело. Вы представляете себе, современный ученый вдруг бросает профессорскую должность и чем-то начинает заниматься под руководством какого-то учителя. Потом в компании токарей-слесарей вдруг появляется на улице, играет на гитаре и что-то там поет, и кто-то там записывает, что он поет, но не ручкой, а уже магнитофоном.
Руми остался в том же городе, где был профессором. А ведь Руми, как известно, одно из величайших имен в мировой поэзии, один из величайших духовных учителей в истории человечества.
Такова внешняя часть истории, лишенная романтизма, изображающего факты «где-то там в тумане на киноэкране». Да, есть эта житейская внешняя форма, но есть и ее внутренний результат. Спросите у людей, хотели бы они быть такими, как Руми, – талантливым поэтом, духовным учителем? Очень многие ответили бы: «Да, конечно». – «Станьте профессором, потом ассенизатором…» И тут удивление: «Да что я, сумасшедший, что ли…» Вот вся загвоздка. И подсказка ответа на вопрос: как интегрируется абсолютно пустое психологически пространство и абсолютно заполненное? Иными словами, как интегрируется мир Любви и мир Знаний, полная погруженность с полной растождествленностью? Каким образом это происходит?
Прекрасный вопрос. На него нет готового ответа. Реальной задача становится для человека тогда, когда он имеет и то и другое – и пустой, и заполненный Мир. Вот тогда перед ним возникает последняя задача пути. Думаю, сегодня мы еще не будем делать попытку прорваться к решению этой задачи, к какому-то осмыслению, переживанию. Сегодня попробуем поразмышлять, остановившись на этом месте.
Как размышлять, если ты уже ощутил то и другое пространство? Здесь очень сложно найти слова, потому что к тому моменту, когда перед человеком реально, как практическая, встает такая задача, он уже настолько трансформирован, что слышит, чем отзывается слово в тех, к кому он обращается (то есть в данном месте, в данное время, с данными людьми). Он не может до конца предугадать, как «это слово отзовется», распространяясь, трансформированное, в устной передаче, в Мире, через учеников, через тексты, которые будут жить во времени. Но он имеет возможность слышать, как оно отзывается в данной ситуации, и поэтому произнести слово становится очень трудной задачей. Ибо слово – многозначно. Оно имеет смысл в традиционном, общепринятом понимании – выраженное звуком, или переданное поведением, или слово в широком аспекте восприятия – текстом становится, по сути, сам человек. Человек, который сам на первом уровне реальности воспринимает себя как текст, который читают. Его внешняя форма жизни – это текст, это самый главный текст.
Начав размышления с внешней канвы жизни Джалаледдина Руми, мы должны помнить, что это и есть единственный текст, оставленный Руми. С определенного момента вся внешняя линия жизни есть текст, всякое сказанное слово, совершенный поступок или несовершенный поступок, деяния, отношения (все, что называется жизнью людей) – это все становится выражением внутренней (условно говоря, внутренней, поскольку он одномоментно пребывает в обоих пространствах) линии духа, линии духовного бытия, пребывания в Мире.
Жизневыражение
Для такого человека выразить Слово словом – самая сложная задача. Причем если он вообще не отказывается от самой идеи как-то выразить свой духовный путь, потому что есть случаи, когда человек уходит, «исчезает» из жизни, и мы ничего не знаем о нем, как и о подобных ему – о тех, кто достиг вершин, но принял решение быть на первом уровне реальности неизвестным. Формы стать неизвестным разные, смысл один – уйти от выражения себя (этой доступной части себя) с помощью жизни.
Для человека, у которого жизнь и судьба складываются так, чтобы осталось выражение и пребывание не только в духе, но и среди людей как говорящего (с того момента, когда он познал оба мира – мир абсолютно пустой психологически и мир абсолютно полный психологически, то есть мир Знания и мир Любви), жизнь становится текстом, словом. И это самое трудное. Понять «Месневи», которое создал Руми, вне контекста его собственной жизни невозможно. Многие из мудрых текстов мы не в состоянии адекватным объемом воспринять по той простой причине, что нам неизвестно, во что это было вписано. Если мы берем это как факт библиотеки, мы не найдем там Любви. Если соединяем с жизнью автора и берем как его выражение, полный текст, тогда можем попытаться обнаружить полную реальность содержания.
Представьте себе, что вам попался текст тибетской йоги. Вы его читаете, заглядываете в справочники и, узнав, что означает тот или иной термин, то или иное божество, достаете изображения этих божеств, то есть начинаете восстанавливать реальный текст. Но тогда вам нужно восстановить жизнь, внешнюю ее часть (как, допустим, жил в монастыре, что там за обстановка, как он питался, кем был до того, как туда попал, у кого учился), и только тогда вы сможете прикоснуться к содержанию текста.
Я уже приводил пример, что, если рассказывать какую-нибудь евангельскую историю с точки зрения внешнего выражения, биографии человека, люди, хорошо, как им кажется, знающие текст, не узнают его.
…Два рыбака поплыли, наловили рыбы, возвращаются, вот, думают, продадим. Они – это Петр, Павел. Подплывают к берегу, а там мужик стоит и говорит: «Бросайте все, ребята, идите за мной, я вас сделаю ловцами душ человеческих».
Чтобы поймать, ощутить событие, прикоснуться к явлениям духа, нужно обязательно ощутить реальность текста. В этом тайна притчи, тайна любого так называемого эзотерического текста. Тайна состоит в том, что тайны как бы нет, – есть вырванный, как приведенный выше, кусок текста, его часть. Вы сможете его прочитать адекватно, только если вставите его в реальность и из абстрактных чудес перейдете в область реального проявления жизни духа в конкретном варианте.
Тогда вы сможете сделать две вещи: перешагнуть, во-первых, через манию величия, заставившую вас читать этот малопонятный, но «престижный» текст, а во-вторых, через комплекс маленького человека: «О! Иисус Христос – и такое ничтожество, как я». Возникает возможность действительно вступить в отношения Любви с любым человеком – жившим, живущим и будущим жить. Когда эти весы, качающие нас в нашей устремленности между манией величия и манией маленького человека, остановятся… можно сесть и поговорить с Христом, Руми, Моцартом, Рамакришной, Буддой. И мы поймем: если Бхагван говорит, что «тут на днях ко мне зашел Ходжа Насреддин и сказал…» – это момент неоднозначный, момент не только литературного или ораторского воздействия на аудиторию. Это еще и момент, открывающий тайну Любви. Потому что тайна Любви сокрыта в этом месте…
Помню, первую подсказку на эту тему получил на занятиях в студии в Калуге. Мы выполняли резонансно-двигательные упражнения и решили (после соответствующей подготовки) попробовать поработать под музыку Баха. Среди нас была девушка-музыкант – она училась в муз-училище, но не очень активно участвовала в наших тренинговых упражнениях и не собиралась играть в спектаклях – человек «около театра». Так вот, у нее началась истерика, слезы, вопли: «Какое кощунство, что мы выполняем упражнения под музыку Баха, да вы…»