Свет за облаками (сборник)
Шрифт:
Откинув линялую бархатную портьеру, они вошли в душную, пропитанную п'oтом и духами комнату с низким потолком и маленькими грязными окнами. Помещение было похоже на один из будуаров Лувра или на приёмную в публичном доме, что, по сути, одно и то же. Тут было огромное количество всяких диванчиков, кресел, пуфиков, низких столиков и подушек. Стены были задрапированы гобеленами, на которых были изображены полуобнажённые мужчины и женщины в непристойных позах и розовенькие херувимчики с пухленькими детскими личиками и томными блудливыми глазами. Пол покрывал персидский ковёр. В нём скопилось столько пыли, что у Павла с Левапом сразу потекли
— Госпожа Тсартс, простите за внезапное вторжение, но нам очень надо с вами поговорить!
Кровать заскрипела ещё громче и плаксивый голос сказал:
— Кто здесь? Кто посмел потревожить мой покой и помешать мне спокойно умереть в одиночестве?
— Это мы, королевские пажи, — ответил Левап. — Мы пришли, чтобы попросить вас о помощи!
– Меня о помощи? — До молодых людей донёсся визгливый смех, перешедший в рыдания. — Меня , брошенную и всеми забытую, позорно изгнанную доживать свои дни в этом свинарнике? Вы, я вижу, не в своём уме!
— Но ведь вы же министр! У вас есть право вершить государственные дела наравне с королевой! — продолжил наступление Павел.
— Не упоминай эту женщину, эту змею подколодную! Слышать о ней ничего не хочу! Это из-за неё я пребываю в таком плачевном положении! — с яростью оборвала его Тсартс.
— Но мы как раз и хотели попросить вас помочь нам сместить её с трона! Мы тоже её враги! — хором воскликнули юноши.
Тут в комнату вошёл Оверч с подносом и, вновь увидев ребят, попытался выгнать их.
— Дай сюда поднос! — приказала ему хозяйка. — Хочешь вывалять пирожные в грязи? И катись, у меня государственные дела!
Оверч, недовольно ворча, покинул помещение. После продолжительной паузы, в течение которой слышалось только ужасающее чавканье, гостям велели подойти к кровати.
Увидев госпожу Тсартс, юноши с трудом преодолели рвотный позыв. Это была обрюзгшая и невероятно толстая дама с тройным подбородком и маленькими заплывшими глазками. Что-то в её лице было мерзкое, липкое и похотливое. Красные глазки вперились в ребят и, казалось, видели в них только куски молодого мяса. Тсартс сладострастно облизнулась и пальцем, похожим на сосиску, поманила их ещё ближе к себе.
— Ну, чем вам помочь, мои сладенькие? — медовым голосом протянула министр. — Может, дать хорошеньких подружек на ночь? Или чего-нибудь вкусненького? Пирожных или жареных фазанчиков?
Глаза Левапа загорелись нехорошим огнём, и он промямлил:
— А можно и того, и другого, и третьего, и желательно одновременно?
— Ну конечно, можно, мой дружочек! — почти пропела Тсартс. — Скоро всё это у тебя будет! Позови сюда Оверча!
Левап, как загипнотизированный, направился к лестнице, но Павел дёрнул его за руку:
— Ты что, забыл, зачем мы сюда пришли? Нам нужно Мидава спасать, а не о девчонках и пирожных думать!
— Да ладно тебе! — захныкал Левап. — Давай отдохнём немного, расслабимся! Мы ведь такой путь проделали! А с Мидавом потом разберёмся. Успеем ещё!
— Ну раз ты так, — возмутился Павел, — то я один буду Мидава выручать! Мне друг дороже всякой развлекаловки!
— Хорошо, я с тобой, только не кипятись! — Левап, кажется, начал приходить в себя. — Думаешь, легко
— Госпожа Тсартс! — проникновенно сказал Павел, снова подойдя к кровати. — Хотите вы проучить королеву и вернуть былую власть или так и будете прозябать в этой вонючей конуре?!
Бегемотообразная дама задумалась.
— Ах, детки, детки! — сказала она наконец. — Нелегко мне пойти против королевы! Уж так и быть, открою вам ужасную тайну: Яныдрог — моя родная сестра. Да и Херг мне не чужой. Он отец наш приёмный, воспитал нас как родных дочерей! — И Тсартс сделала вид, что смахивает набежавшую слезу. — Раньше мы с ней были не разлей вода, всё делали вместе. Но потом сестре надоело делиться со мной властью, и она решила избавиться от меня. Конечно, совсем изжить меня со свету она не может, вот и держит меня здесь. Но я всё ещё министр! Что ж, война — так война! Уж так и быть, помогу вам!
Глава четвёртая
Когда они закончили беседу, уже стемнело. Юноши простились с хозяйкой и покинули дворец. В саду их догнал Оверч с пакетом пирожных и бутылкой колы. Вид у лакея был довольный: видимо, ему разъяснили, что пажи — не враги, а друзья.
Ребята решили заночевать под открытым небом. Всё лучше, чем дышать запахом пыли и разврата в замке. К тому же Павел совсем не был уверен, что Левап не поддастся искушениям этого «бегемота в юбке». Они нашли небольшой грот на берегу моря, развели костёр и стали обсуждать свои дальнейшие планы.
— Неужели ты веришь этой Тсартс? По-моему, она обманет и глазом не моргнёт! — сказал Левап, засовывая в рот чуть ли не целый кекс.
— Естественно, я ей не доверяю. Но боюсь, нам придётся с ней сотрудничать. Наша цель — во что бы то ни стало помешать Мидаву спрыгнуть с Башни Смерти! Полученной информации хватит только на то, чтобы оттянуть время, но мы как раз успеем поговорить с королём. Тсартс хочет сама заполучить душу Вадима, а мы на этом и сыграем! Надо стравить между собой обеих сестричек, тогда ими можно будет легко управлять!
— Да, но ты забыл про Херга! Этот так легко не поведётся, — заметил Левап.
— Вот это-то наша главная забота! Чтобы с ним справиться, нужно оружие посильнее. Я думаю, нам надо найти Высшую Цель в жизни. В этом — ключ к решению задачи!
— Что это за Высшая Цель ещё такая?
— Знаешь, однажды к нам в школу приходил священник, — задумчиво проговорил Павел. — Отец Андрей, кажется. Мы беседовали о том, каким должен быть настоящий человек. Он показал фотографию святого Силуана Афонского. Какое у него было лицо! У меня мурашки забегали по коже. Всю свою жизнь этот святой молился о спасении всех людей во всём мире. Бесы хотели погубить его и не могли. Ему было очень трудно, но он шёл и шёл к своей цели — к Царству Небесному. Я тогда не понял, подумал: что мне-то от его молитвы? Священник сказал, что у каждого человека должна быть в жизни Высшая Цель — такая, которая не сводится к земному. Если человек думает только о земном (пусть даже заботится о бедных, о своих детях, о потомках, о грядущих поколениях), он постепенно превращается в скота и начинает думать только о себе. Незнание этого закона погубило многих хороших людей и превратило их в жалких эгоистов. «Если цель человека — Бог, — сказал священник, — тогда всё остальное приложится. И любовь к людям, и терпение, и радость…» Кое-кто из класса даже смеялся потом.