Свет золотой луны (сборник)
Шрифт:
– Не пьянствовать и веселиться надо, а молиться Богу о спасении земли Русской.
На следующий день Анне передали о желании какого-то офицера видеть ее. Матушка игуменья благословила послушницу выйти к посетителю, но только в сопровождении монахини Корнилии. В церковном дворе перед монастырским собором поджидал молоденький прапорщик. Анна хоть и с трудом, но узнала в нем Тураньева. Первым ее желанием было развернуться и уйти. Тураньев, словно почувствовав настроение Анны, поспешно шагнул ей навстречу:
–
– Что с ними? – в волнении воскликнула Анна и шагнула так близко к Тураньеву, что Корнилия громко хмыкнула, напоминая о приличии для послушницы монастыря.
– Успокойтесь, они живы и сумели выехать в Финляндию. Очень скорбели о вас.
– Слава Богу! – Анна облегченно вздохнула и перекрестилась.
Тураньев бросил взгляд на стоящую невдалеке монахиню Корнилию, и наступило неловкое молчание. Анна чувствовала, что Тураньев хочет что-то сказать, но не решается. Исполненная благодарности за известие о родителях, она не могла уйти сразу, не поговорив с ним хотя бы из вежливости.
– А как ваши родители? – спросила она, не поднимая головы.
– Их сожгли в нашей усадьбе.
– Как сожгли?! – вскрикнула Анна, подняв испуганный взгляд на Тураньева.
– Заперли в собственном доме и подожгли. – При этих словах Тураньев потупился.
– Кто?
– Разве вы не знаете? – Тураньев уже в упор смотрел на Анну.
Она молчала, понимая, что это не вопрос.
– Я буду их уничтожать, всех, – сказал вдруг Тураньев с таким ожесточением, что Анна отшатнулась от него.
Словно опомнившись, Тураньев вновь поник головой.
– Простите, ради Бога, Анна Александровна, и помолитесь за моих родителей. Честь имею.
Он козырнул и, четко, по-военному развернувшись, решительно зашагал к воротам монастыря. Анна стояла и смотрела ему вслед, пока он не скрылся за монастырской калиткой. Корнилия слегка коснулась ее плеча:
– Пойдем, сестра.
Анна, не поворачиваясь к Корнилии, закрыла лицо руками и заплакала. Монахиня не стала ее успокаивать, а просто сказала:
– Ну что же, плачь. Ничто не омывает наши души от скверны мира сего, как слезы.
Эти слова Анну почему-то сразу успокоили. Она повернулась и с благодарностью посмотрела на монахиню.
– Что, сестра Анна, небось думала, что я мучительница и души у меня нет? Душа есть, да грехов много. Пошли, у них своя война, а у нас своя.
Через неделю подошли крупные силы красных, снова загрохотала канонада. В обитель стали свозить раненых белогвардейцев, и весь монастырь превратился в госпиталь. На второй день привезли Тураньева, раненного в живот. Умирал он мучительно, на глазах у Анны, морфия для обезболивания не хватало. Когда Анна с Акулиной перевязывали Тураньева, он очнулся и, узнав девушку, лихорадочно зашептал:
–
– Что же тут хорошего, барин, вон какая у вас рана. Это нехорошо, – сердито проворчала Акулина.
– О, сестра! Ты не понимаешь меня. Когда любишь, то и рана хороша…
– Прекратите, – умоляюще воскликнула Анна, – как вы можете? Я уйду сейчас.
– Не надо. Не уходите, я буду молчать, – как-то укоризненно сказал Тураньев и действительно замолчал.
К вечеру Анна сама пришла к постели Тураньева и присела рядом.
– Как вы себя чувствуете?
Он смотрел на нее долгим взглядом, словно не слыша вопрос.
– Вам больно? – снова спросила она.
На этот вопрос Тураньев попробовал улыбнуться, но от внезапного приступа боли у него получилась только гримаса.
Анна из сострадания взяла его за руку. Тураньев перестал корчиться и с благодарностью посмотрел на девушку.
– Вы думаете о Боге? – спросила Анна.
Тураньев отрицательно покачал головой.
– Но как же? – со страданием в голосе произнесла девушка.
– Я в Него не верил, – почти шепотом произнес Тураньев, – а как вы ушли в монастырь, совсем обиделся на Него. Хотя как можно обижаться на того, в кого не веришь? – Он криво усмехнулся.
– Может быть, теперь у вас есть причина поверить в Него? – с волнением произнесла Анна. Ей вдруг до боли в сердце захотелось, чтобы Тураньев поверил и умер в примирении с Богом.
– Есть причина, это вы.
– Я? – смутилась Анна.
– Да, вы. Когда кругом такая несправедливость и жестокость, трудно верить в Бога справедливого и милосердного. Но теперь, когда вы держите меня за руку, я готов в Него поверить.
– Вам позвать священника?
Тураньев отрицательно покачал головой.
– Мне достаточно вашего присутствия, чтобы быть с Богом.
Анна потупилась и даже хотела оставить руку Тураньева, но он слабым пожатием задержал ее.
– Я, наверное, вас огорчил? Но я не хочу быть неискренним в свои последние минуты жизни. Будете ли вы меня помнить, Анна Александровна?
– Я буду вспоминать вас молитвенно все то время, которое мне отпущено Господом для жизни на земле, – искренне ответила Анна.
– Тогда я спокоен, – сказал Тураньев, устало прикрывая глаза.
Он больше не произнес ни одного слова до самой своей смерти. Умер он ночью.
Глава 10. Беснование безбожников
После шести дней боев белые отступили. Город вновь был занят красными. В монастырь пришли чекисты вместе с несколькими красноармейцами. Они устроили обыск, а затем долго допрашивали игуменью в ее покоях. К ночи стали поступать раненые красноармейцы, и сестры стали ухаживать за ними.