Свет
Шрифт:
Замерзшими пальцами я тут же расстегиваю пряжку и осторожно выскальзываю из нее, чтобы не слишком сильно трясти Аурен. Не успеваю и шага сделать, как рядом оказывается Оз, срывает с себя плащ и кладет его на землю, и в ту же минуту остальные тимбервинги приземляются рядом, подобно затененным зрителям.
– Не подходите, – кричу я через плечо.
Я кладу Аурен на плащ и вижу, как по венам у нее на шее тянутся едва заметные полосы гнили. Волосы Аурен ореолом ложатся вокруг нее и блестят даже в темноте. Завернутая в мой плащ, она выглядит такой хрупкой и такой
Встав рядом с ней на колени, я сосредоточиваюсь и закрываю глаза. Чувствую, как моя магия, словно яд, цепляется за распростертое на земле тело. По венам Аурен продирается чудовищная гниль, а ее сердце от того увядает. Она подкрадывается к ее горлу, обступает неподвижные губы.
Я чувствую, как по моему телу проходит волна напряжения. По наитию хочу вытащить из нее эту магию как можно скорее, но понимаю, что это будет подобно вырыванию клинка из раны. Я не хочу нанести больше вреда, чем уже причинил, поэтому осторожно призываю силу обратно, чтобы не сотрясать ее тело. Слышу, как за спиной тихонько переговаривается Гнев, кто-то неуверенно шагает по снегу, тимбервинги посвистывают друг другу, а гром среди облаков, которые мы только что покинули, оповещает о приближении холода.
Я отгоняю прочь все ненужные мысли и сосредотачиваюсь на магии, текущей по венам Аурен, после чего со всей осторожностью выдергиваю ее, как сорняк. Дальше пальцы погружаются в почву, и я расслабляюсь, отпуская в нее гниль. Параллельно с этим даю телу Аурен время на то, чтобы восстановиться. Затем немного жду и начинаю методично удалять каждое гнилое пятно, похожее на куски застывшей глины.
Несмотря на сильный холод, у меня на висках проступают капли пота. Я сжимаю зубы, притягивая силу к себе и возвращаю в свои вены, чтобы она бурлила в благодатной для нее почве. Полностью вытягиваю силу из Аурен, пока не остается только один фрагмент – в ее груди. Однако, когда я призываю оставшуюся силу, пытаясь извлечь его, то наталкиваюсь на сопротивление. Вместо того чтобы, как остальные, покинуть ее тело, этот фрагмент запускает в нее шипы, словно пытается удержаться.
Словно пытается удержать Аурен в своих когтях.
Я хмурюсь, руки трясутся, и по ним распускаются гнилые корни. Сила скользит по моим ладоням и забивается под кончики пальцев, а темные линии раздирают меня изнутри, стремясь пробить кожу.
От замешательства и страха я вновь стискиваю челюсти.
Моя сила никогда еще так не упрямилась. Никогда не пыталась так упорно остаться. Уже много лет я не сражался с ней – во всяком случае, с детства. Мне очень рано пришлось научиться обращаться с этой зловонной магией, пока она не уничтожила все, включая меня.
Так что, черт возьми, происходит?
Я лихорадочно осматриваю Аурен, но больше не вижу в ней гнилой скверны, остальные части ее тела не замараны ею. Она снова стала такой же, как раньше, но почему тогда не уходит этот последний фрагмент?
– Отпусти. – От неослабевающего вкуса яда язык еле шевелится. – Отпусти ее.
В ответ он извивается, как терновник, скручивающийся вокруг ее груди и пускающий в нее
– Отпусти ее, черт тебя подери!
Магия и сила вырываются на волю, став сильнее той бури, что пытается обрушиться с неба. Клацнув зубами, я делаю один мощный рывок, рассекающий воздух. И сила моего же яростного рывка отбрасывает меня назад, а Аурен в это время выгибается на земле дугой.
– Рип!
Я лежу, опешив и задыхаясь, и не отвожу взгляда с темных облаков, застилающих ночное небо. Лу падает на землю рядом со мной и смотрит на меня круглыми от волнения глазами.
– Ты живой?
– Черт возьми, что это сейчас было? – спрашивает Озрик.
Я слышу, как свистит Джадд:
– Твои корни…
Опускаю взгляд на руки, где вены извиваются и рассерженно щелкают. Чувствую, как все осматривают мои лицо и шею, но надеюсь, что никто ничего не скажет, потому что я и сам ощущаю, как эти злосчастные корни шевелятся под кожей. Везде, черт возьми. Словно я несколько месяцев не пользовался силой, словно она скопилась во мне.
Но все это неважно, ведь я только что вырвал из Аурен последний кусочек гнили, а значит, все будет хорошо.
Лу порывается помочь мне сесть, но я отталкиваю ее мельтешащие руки, и у меня вырывается мучительный стон. Снова быстро наклоняюсь над Аурен, но, увидев ее лицо, понимаю, что она по-прежнему не очнулась.
Она все равно не двигается.
Моя паника разрастается.
Гниль просачивается в землю, а мое сердце уходит в пятки.
Что я натворил?
Я зарываюсь пальцами в снег, и от моего прикосновения гниль расползается по земле разлагающимися полосами. Я не просто чувствую, как она растекается по снегу, а чувствую, как она обволакивает мое сердце, сжимает его, дробит на мелкие осколки и приказывает увядать у меня в груди.
Я резко зажмуриваюсь, а корни впиваются в кожу шеи. Они обвиваются вокруг вен, как разъяренные змеи, которые сжимают и кусают, причиняя невыносимую боль, но я не обращаю на нее внимания.
Потому что я убил Аурен. Твою мать, я ее убил…
Внезапно она приоткрывает рот. Когда с ее губ срывается прерывистый вздох, я распахиваю глаза. У нее изо рта вырывается черное облачко, которое спустя мгновение развеивается между нами.
От облегчения в висках начинает стучать.
– Аурен?
Но она не открывает глаза, и страх сжимает мне сердце.
Я закрываю глаза, стараясь снова сосредоточиться на ней, и чувствую, как холодею. Потому что этот кусочек, единственный фрагмент гнили, который я только что вырвал у нее, еще в ее теле.
По-прежнему, черт возьми, там.
Остолбенев, мысленно пытаюсь снова и снова схватить его и выдернуть, но он не поддается.
Она вздыхает, и из ее рта снова вырывается мутная черная дымка.
Сердце стучит по ребрам, желая вырваться из клетки и сразиться с кем-то. Но сколько бы я ни призывал свою силу, этот последний фрагмент не покидает ее грудь. Он въелся, как чернильное пятно на золотистой ткани, которое я не смогу вывести.