Светлана. Белая коза Альба

Артюхова Нина Михайловна

Наконец на последней перемене Галя опять поднялась наверх и решила ждать у двери четвертого «В» до самого звонка, с риском опоздать на географию. Почему-то она была уверена, что в классе Светланы не будет. Гале уже начинало казаться, что школа – совсем не школа и что вообще все эти лестницы, все эти поиски и таинственные исчезновения Светланы – просто обыкновенный страшный сон, когда ищешь, входишь – и вдруг все оказывается совсем не то, ничего и никого не узнаешь, все незнакомое…

– Ты опять Соколову ищешь? – остановили

ее в коридоре девочки. – Она только что в класс пошла, цветы поливает.

Галя открыла дверь. Пустой класс. Открытые окна. Светланы нет. С маленькой лейкой в руках стоит круглолицая девочка и поливает цветы.

Галя испуганно смотрела на круглолицую девочку, а круглолицая девочка – на Галю… и тоже начала немножко пугаться, даже порядочно воды пролила на пол.

– Кого ты ищешь? – спросила она наконец.

– Соколову, из вашего класса.

Круглолицая девочка неожиданно улыбнулась:

– Так Соколова – это я!

А у Гали все захолодело внутри, как будто она попала в заколдованное сказочное царство, где худенькая Светлана прямо почти на глазах превратилась в незнакомую круглолицую девочку.

XII

Дома Галя обедала и ужинала без аппетита, вечером на папины и мамины вопросы тоже отвечала невпопад. Мама даже пощупала губами Галин лоб, но жа€ра, разумеется, не было.

– Что с тобой? – спросила мама. – Или отвечала неудачно?

– Да, – сказала Галя, – Ивану Ивановичу.

– Сколько же он поставил?

– Он у себя в книжечке, я не видела.

– Ну ведь не двойку же? Да ты, Галочка, не огорчайся так – исправишь.

Гале стало совестно, что мама беспокоится из-за предполагаемой двойки, и она сказала с тяжелым вздохом:

– Да я не потому.

Мама и папа переглянулись. Потом папа взял газету, а мама стала убирать посуду в буфет.

А Галя ходила от окна к окну и пощипывала узкие зеленые листья у пальмочек, даже оторвала один. Мама и папа сделали вид, что ничего не заметили. Потом Галя остановилась посередине комнаты и проговорила совсем трагическим голосом:

– Ну вот скажите: если я знаю, что кто-то делает что-то нехорошее, нужно сказать или нет?

Папа сразу отложил газету, а мама закрыла буфет.

Папа спросил:

– Кому сказать?

– Ну… учителям!

– Может быть, сначала постараться, чтобы этот человек сам перестал делать нехорошее? – осторожно сказал папа.

– Меня не послушает. Скрывается от меня и от всех. Убегает. Видела его вчера и сегодня только в раздевалке. Сегодня, как только я вошла, вышел и ушел с Аней-Валей! По-моему, даже подозревает меня уже и ненавидит!

– Кто ушел с Аней-Валей? Кто ненавидит? – в один голос спросили папа и мама.

– Этот человек.

– Ты бы рассказала, Галочка, все, – посоветовал папа, – а то мы с мамой ровнешенько ничего не понимаем.

– Даете слово, что никому никогда

про этого человека не расскажете без моего разрешения?

На этот раз мама и папа ответили невпопад.

Мама сказала:

– Даю.

– Я такого слова не даю, – сказал папа.

– Почему не даешь?

– Потому что раз слово дал – полагается его держать. А может быть, окажется, что этот человек разбойник, грабитель какой-нибудь, тогда я сразу иду к телефону и набираю ноль два, а что мама будет делать со своим честным словом?

– Я сказала не вообще, а без моего разрешения.

– А вдруг ты разбойника пожалеешь и не разрешишь?

– Это не разбойник, а девочка.

– Девочки тоже иногда бывают порядочные разбойницы… А ну-ка, Галочка, – папа пересел с кресла на диван и по дороге прихватил с собой Галю, – сядем мы с тобой рядком да поговорим ладком… Рассказывай про свою разбойницу.

Теперь Галя сидела между папой и мамой и видела совсем близко их внимательные глаза. Галя подумала, как страшно важно для папы и для мамы все, что ее занимает и волнует, и как хорошо, когда можно все, что тебя занимает и волнует, кому-нибудь рассказать.

И не нужно никаких особых честных слов, потому что у папы и мамы все слова честные.

Потом Галя подумала о Светлане – что некому ей рассказать про свои обиды и огорчения и никому про ее огорчения неинтересно слушать. У Гали затряслись губы…

Когда она кончила рассказывать, папа спросил, вставая:

– Где этот детский дом?

Галя тоже вскочила с дивана:

– Папа, ты что хочешь делать? Ты хочешь туда идти?

– Для начала хочу позвонить по телефону. Даешь разрешение?

– Папа, если ей что-нибудь будет из-за меня…

– Честное слово, Галочка, я буду говорить так, будто та разбойница – моя собственная разбойница!

– Ну, тогда звони.

– По-моему, лучше не по телефону, – сказала мама.

– Так я же только сговориться, когда прийти.

В детском доме ответили, что директора нет, просили позвонить утром или прямо зайти. Говорила дежурная воспитательница.

Папа положил трубку и вопросительно посмотрел на маму и на Галю.

– Лучше бы прямо с директором… – нерешительно проговорила мама.

– Хорошо, – сказал папа, – в таком случае отложим до утра.

XIII

В это утро тетя Мариша в школьной раздевалке, как представитель власти, выслеживала правонарушителя.

С молниеносной, почти автоматической быстротой принимая и размещая на вешалках пальто девятиклассниц, она успела сказать:

– Вот эта девочка уже второй день придет, пальтишко снимет вместе со всеми, а повесить мне не дает. Постоит немного… подружки в класс, а она оденется опять и уходит. А чуть звонок – опять в школу, прямо с улицы. Стоит у двери и подружек ждет.