Светлая для Темного

Шакирова Алия

Что же до «Серебряного кольца» – Дэл не мог не признать, что оно того стоило. Сумасшедшие фанаты и просто интересующиеся за раз оставляли в заведениях, включенных в тур, столько денег, сколько владельцы прочих за год не зарабатывали. А на сувенирах и фотографиях цифра удваивалась.

Но вот сегодня случилась драка…

Банальное происшествие! Но как же сайхийское бюро по урегулированию отношений сверхов и людей могло не раздуть из мухи слона!

Небрис не ублажили туристов как надо!

Дэл распахнул дверь кабинета так, что та с грохотом ударилась о стену и задребезжала.

Да при чем тут «темные сайхи»? Две умалишенные сцепились за право сфотографировать Морган.

Небрис-дочери Дэла и впрямь было что показать!

Всегда холеная, роскошная, она прямо-таки бросала вызов самообладанию сильного пола. Заводила одним лишь взглядом голубовато-серых глаз с поволокой, одной лишь улыбкой сексуально-пухлых губ. Сводила с ума одним лишь поворотом головы, от которого волосы цвета воронова крыла рассыпались по покатым плечам. Но бывшей элитной проститутке и этого казалось мало. В черном кружевном платье, сквозь которое просвечивало спортивное белье, соблазнительница демонстрировала ровно столько изящного тела, сколько требовалось, чтобы слюни текли у большинства мужчин в зале. Как обычно. Дэл наблюдал подобное изо дня в день.

Туристки повздорили. В отвратительном стиле женской уличной склоки, не стоящей и секунды внимания. Вырвут по клоку волос, расцарапают лица, проревутся – куда ж без этого – и замолкнут.

Только не в королевском стрип-клубе…Много чести! Потом еще убирать!

Вывести истеричек наружу попытался бармен, по совместительству шериф пятой зоны Флавеллии – Кунгоро. Японец-небрис, страшный, как смертный час, с ног до головы покрытый шрамами еще с человеческой ипостаси – правая рука короля в бизнесе. Железные нервы, стальной характер, кристальная честность и великолепные боевые навыки – находка и на войне, и в мирное время. Только такому и можно поручить присматривать за работниками сети клубов, бухгалтерией, дочерями. И шерифство, конечно. Остальные невеликого ума наблюдатели пусть считают Кунгоро подавальщиком пива и пешкой монарха. Удобно и практично. Чем более мелкой сошкой кто-то кажется, тем проще ему вершить дела, оставаясь в тени.

Туристки в запале бросились на рефери. Кунгоро слегка встряхнул их. Дэл аж удивился его терпению и гуманизму. В былые времена самурай с низшими существами так не церемонился бы!

Но истерички есть истерички. Хором подняли вой. И вот бюро тут как тут.

Плевать! Пускай дурные сайхи шуруют, разнюхивают. Подобные мелочи не стоят времени Дэллана Видара. Без них забот полно.

Если бы не тот оклик, явно женский, судя по высокому, звонкому голосу! Не хватало еще, чтобы канцелярская крыса делала вид, будто круче всех! Самоутверждаться в другом месте будет!

Недобро усмехнувшись, Дэл неспешно вышел из кабинета в просторный зал «Жаркого льда».

По задумке Морган, помещение, окутанное красно-розовым светом, было отделано в фиолетово-алых тонах, имитирующих цвета венозной крови и артериальной. На темно-сливовых стенах, словно прожилки, красовались алые узоры, напоминающие то паутину, то изломы веток, то причудливые кружева.

В центре, между столиками, разместились несколько шестов. Стриптизерши замерли, пялясь на команду бюро. Дэл фыркнул. Эка невидаль! Ладно, еще человечишки, так ведь и небрис туда же.

Король окинул заведение взглядом.

Девушка. В черном. Свободной юбке до пят и водолазке под горло…

– Чертовы небрис! – повторила она и посмотрела на Дэла.

Вот это глазищи! Большие, темные, миндалевидные… Внутри радужки вспыхивали и гасли золотистые искры. Казалось, нырнул в кипящий котел и обтирался льдом одновременно. Тело горело, замерзая. На диафрагму будто кирпичей наложили, в голову ударил хмель. Словно опять человек и явно перебрал.

Проклятье! Эмоции небрис, подобные тысячекратно умноженным человеческим! Бешеные, сумасшедшие, какие смертным в здравом уме не вынести. Пятнадцать веков Дэл сдерживал лишь ярость, от которой темнело в глазах. Беспощадный зверь вырывался наружу и жаждал рвать, крушить, стирать с лица Земли. Кровь и плоть

идиотов, спровоцировавших молодого дитя ночи были повсюду… Много алого нектара утекло с тех пор, как Дэл взял под контроль эту дикую, первобытную злобу, накрывавшую с головой, лишавшую воли, разума, заставлявшую делать то, чего не совершил бы даже в жестоких набегах с родным племенем айнов… Да и посещала она раз в сто лет, в прямом смысле слова. Взять хотя бы сегодняшний случай. Еще лет семьсот назад Дэл, не раздумывая порвал бы источник оскорбительного возгласа на части. Может и нынешняя эмоция не успела бы дозреть в его душе… Точно в качестве откупа за подобные вспышки большую часть жизни небрис оставались почти безразличны ко всему, испытывая только поверхностные, слабые отголоски ощущений, которые и переживаниями-то не назовешь. Была еще беззаветная, до боли в груди преданность отцу, создателю. Готовность по первому его зову бежать куда скажет, сложить голову, если потребуется. Но, как и повелось у детей ночи, в отличие от ярости, такая связь не жила долго, постепенно превращаясь в спокойную братскую, кровную привязанность – единственное нормальное чувство темных сайхов. Что накрыло сейчас, Дэл не понимал, лишь внутри разрасталось знакомое ощущение, как эмоция пропитывает насквозь, вспыхнув подобно взрыву, подчиняя себе все мысли и желания. Неприятно резануло невесть откуда взявшееся понимание – от этого не избавиться простым уничтожением того, кто всему виной.

Видар неотрывно смотрел в глаза гостьи, проваливаясь куда-то… Мгновение – и мир вокруг потускнел. Еще миг, и настигло удовольствие, сравнимое лишь с ощущением первой капли крови в иссохшем горле новообращенного. Когда чудится – глотка вот-вот растрескается, как опаленная зноем земля, из живота поднимается дикое жжение, будто внутренности заполняет кислота. Но вдруг приходит блаженное успокоение, сменяясь негой. Тело вспыхивает оргазмом избавления, когда берешь и берешь женщину после походного воздержания.

Быстро, остервенело, грубо…

Впечатления захлестнули, но тут чертовка отвела глаза.

Похмелье оказалось болезненным, зато вернуло трезвость мысли. Не скрывая довольной ухмылки, Видар прошелся по гостье многозначительным взглядом.

Светлая кожа без намека на румянец. Черные брови и ресницы в сочетании с медными локонами, забранными в аккуратную косу, смотрелись особенно выразительно. Детские черты лица не вязались со взглядом много повидавшего существа. Потустороннего даже. Нездешнего.

Взгляд скользнул по Дэлу и… дальше. Девчонка развернулась в направлении Кунгоро. Если бы только незнакомку не охраняли пять сайхов, укус которых для темных собратьев подобен изощренной пытке! Ощущению, словно кожа трескается и отваливается, с кусками плоти, органы плавятся, крошатся кости… Так действовал на небрис яд, выводя из строя на месяцы. Заставляя днем и ночью корчиться в муках, перед которыми бессильны все сверхсовременные лекарства. Испытав подобное однажды, понимаешь, что прежде не знал боли.

Незнакомка решительно направилась к бармену. При каждом шаге силуэт ее точеных ног вырисовывался сквозь тонкую ткань юбки. Округлые ягодицы переходили в изящную талию… При таких-то бедрах и груди!

Клыки Дэла выскочили, упершись в язык, заставив инстинктивно чуть приоткрыть рот.

Гормоны восемнадцатилетнего и сверхвозбудимость «детей ночи» – дикий коктейль, бродивший в крови, неожиданно сломал железный самоконтроль, выстроенный за столетья. Похоть, жажда, ярость, превращающая в бешеного зверя – для юных вампиров непреодолимы. Познав все способы и грани двуполой любви, навострившись любую доводить до экстаза бессчетное число раз, подавлять их легким усилием воли не составляло труда. А сейчас тело предало. Болезненное возбуждение рвалось из одежды. Но хуже всего было это ощущение… дурман в голове, желание ни с того ни с сего залиться хохотом, подхватить сайхийскую девчонку, поднять и стиснуть в объятиях.