Светлая Капелька в тёмной душе
Шрифт:
— Да уж вижу… Кирилл Аполлонович, вам придётся тяжело, после такой растраты энергии…
— Ты о ней думай, а не обо мне, — прорычал рядом Кирилл. — С собой сам разберусь.
Тёплые руки неизвестного мужчины прикоснулись к моему лицу даря, как нестранно прохладу (?!) Сползли мне на грудь и замерли, обжигая то огнём, то холодом. Я приоткрыла свой несчастный, но судя по всему единственный оставшийся глаз, и увидела льющийся из-под рук неизвестного свет. Повернуть или поднять голову, что бы увидеть необычного такого врача, мне не представлялось возможным. Малейшая попытка привела к ужасающей по своей силе и дикости боли.
— Тише, капелька, шшш, сейчас
«Лучше бы мне отключили сознание, — угрюмо думала я, — хоть бы боли не чувствовала»
— Она отключается! — Взволнованный голос Кирилла…, и больше я ничего не слышала. И боли больше не было.
Мне не хотелось жить. Мне хотелось, наплевав на все правила и условности, разорвать Ортайла голыми руками. Я не сделал это лишь потому, что был слишком занят спасением своей капельки.
Одному Создателю известно, что я успел прокрутить в своей голове, пока бежал на крик Лилии. Даже предположил, что ей повстречался еще один из наших. Но реальность оказалась куда прозаичнее и куда страшнее.
Еще не видя её изломанного тела, еще во время спуска вниз, я знал, что ничего утешающего не увижу. Ну, нельзя свалиться в такую пропасть и выжить. Капельку спасло то, что она, судя по всему, скатывалась, а не просто улетела. А то бы расшиблась насмерть и сразу.
Темень была настолько кромешная, что даже хвалённое звериное зрение не помогало оценить всю степень жопы, в которой мы все оказались. Пришлось подсвечивать себе фонариком с телефона, ведь в абсолютной темноте не видит никто, даже вампиры, к которым я слава Создателю не отношусь.
Яркие куски света выхватывали из темноты разорванные и окровавленные части тела, изломанные конечности, рванные раны. Лицо было больше похоже на маску из грязи вперемешку с кровавым месивом. Одна бровь рассечена, на скуле скальпированная рана. Первым порывом моим было поднять крошку и бежать с ней на руках в больницу. Но от моего малейшего прикосновения, Лилия застонала, как под пыткой. Этот стон… он больно резанул мне по сердцу, даже моя Тьма заскулила, почувствовав беду. Я не решился больше трогать капельку, чтоб не сделать хуже. Всё, что было в моих силах — это позвать на помощь и поддерживать в ней жизнь, а её — в сознание до подхода тех, что умел возвращать с порога смерти. Уповать на человеческих врачей не приходилось ни в коем случае. Они не в состояние ей помочь. Как и я. Ну, не могу я лечить, не моё это призвание. Убить могу. Растерзать голыми руками могу. А вот вылечить… Разве что себя. И то — это не заслуга моего таланта врачевания, а просто прирожденная регенерация, подаренная Тьмой. Но и оставлять свой Лучик умирать я не мог, поэтому принял единственно правильное решение — я поддерживал в ней жизнь за счёт своей, надеясь не свалиться рядом без сознания, и продержаться до подхода помощи.
Я слышал, как Ортайл наверху бесновался и орал в трубку, нагнетая обстановку и поторапливая наших спасателей. Но это всё, что было в наших возможностях. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным, и уверен, что и у Алекса схожие ощущения. Ну, не привыкли мы быть беспомощными. Наши демоны даруют нам многие возможности, превышающие человеческие в разы. А потому такие внештатные ситуации больно бьют по демонической самооценке. И тем не менее… мой Лучик сейчас умирает у моих ног, а я ничего не могу сделать… только ждать… и молиться, чтоб помощь успела…
— Они здесь! — радостный крик Алекса сверху и я облегченно
Я совершенно беспомощно смотрел, как мою капельку уносит на руках другой мужчина. Светлый. Он делился с ней своей энергией, поддерживая жизнь. Всё, что мне оставалось — идти следом и не вмешиваться. Рядом пристроился Ортайл.
— Как она?
— Я не врач, Алекс, — с горечью отвечаю. — Но даже моего беглого взгляда хватило понять, как всё сложно.
— Ничего, выкарабкается.
— Будь тут обычные врачи — не выкарабкалась бы.
— Повезло, что у нас есть, к кому обратиться.
— Повезло? — Глухо зарычал я, чтобы не привлекать к нам внимания, — Ортайл, очень повезло, что она вообще еще в состояние дышать. Если б она не скатывалась по склону, калечась, она бы расквасилась бы в лепёшку! Одним махом! И уже никакие Светлые Искры не смогли бы её спасти! Разве что некроманта искать, чтоб посмертно извиниться перед несчастной!
В ответ Алекс лишь промолчал. Но я видел, как он играет желваками и стискивает кулаки. Чувствовал, как его демон злиться. Видимо красочно представил эту картину.
— Я тебя прошу, забудь к моей капельке дорогу. Наше противостояние… оно тушит её свет.
— Я не понимаю, почему ты решил, что она «твоя» капелька, — Ортайл неотрывно следил, вместе со мной за маячившей впереди спиной Светлого, что уносил Лилию.
— Потому что она «моя» — мой ответ был спокоен и полон достоинства, только в голове какая-то каша, а ноги, как ватные, словно и не держат меня.
Прибывшая группа спасателей и зачистки (хорошо, что зачищать оказалось нечего и некого) рассредоточились по машинам. Капельку же так транспортировать было нельзя. Мы вместе с Алексом шагнули в открывшийся портал вслед за Светлым с бессознательной Лилией на руках.
Уже на выходе из портала я почувствовал себя совсем хреново. И если бы не плечо моего закадычного оппонента, наверное, позорно свалился бы с ног.
— Я тебе это еще припомню, Чернов, — пропыхтел Алекс, вскидывая мою руку себе на шею и помогая куда-то добраться. Последнее, что я помню перед отключкой — это недовольное покачивание головой какой-то девушки с тлеющей искрой света в душе.
Я плохо понимала, что происходит. Казалось, что я сплю. И сквозь сон ко мне иногда пробивались звуки шагов, голосов, тихих разговоров рядом. Я чувствовала чьи-то ласковые прикосновения. Слышала чей-то шепот на грани восприятия. Чувствовала смертельную усталость во всём теле, дискомфорт во многих не самых удобных местах, и иссушающую тоску где-то в глубине души. Боли, как таковой не было. Только дискомфорт. А если боль приходила, то совсем ненадолго. Мысли в кучку собрать никак не получалось, при малейшей попытке шевелить извилинами глубже, чем предполагает реакция на окружающие раздражители, я проваливалась в забытье.
Каждый раз, приходя в более или менее адекватное сознание, я чувствовала и слышала всё больше и чётче. Начинала различать электронные звуки странных попискивающих рядом приборов. Иногда удавалось открыть глаза. Но ненадолго и не сильно. Лишь чуть приоткрывала, чтобы увидеть незнакомых мне людей, судя по одежде — врачей. Иногда я узнавала в стоящем рядом человеке Алекса или Кирилла. Но не поручусь, что это не бред сотрясенного мозга. Особенно уверилась я в своей догадке, когда увидела их вдвоём сразу, вполне цивилизованно беседующих между собой и с врачами. Я не стала долго останавливаться на такой неправдоподобной картинке и снова смежила и так почти закрытые веки.