Светлая Капелька в тёмной душе
Шрифт:
Так… натянула искреннюю улыбку на намакияженное лицо и вперёд… в офис… под ручку с Кириллом Аполлоновичем…
— Думаю, что в необходимости Катерины больше нет, — опять начинает старую песню капелька, пока мы едем в офис. — Я уже даже бегаю по утрам, зачем мне сиделка?
Я молчу, пока. Я думаю, как бы так поправдоподобней оставить сиделку в охранение тела капельки. Да, Лилия уже в ней не нуждается. За то я очень даже. Эта маленькая невзрачная и молчаливая мышка, порою — единственное, что меня останавливает ворваться в спальню Лилии и подмять её под себя,
Я вынужден терпеть своё желание, как мужчины и желание демона, его потребность в её свете. Я даже стараюсь лишний раз не провоцировать ни себя не её поцелуями. Боюсь, не сдержаться. Снова включил режим благочестивого брата. Но поговорив с врачами, принял их точку зрения. Девочка пережила сильнейший стресс, практически секунды её отделяли от жесткого изнасилования, и еще меньше отделяло её от гибели из-за жестоких побоев. Такое не проходит даром для психики. Странно, что она вообще может разговаривать и не шарахаться от мужчин, как от огня. Поэтому я решил пока не напирать, вопреки своим желаниям, дать ей время снова ко мне привыкнуть и проникнуться доверием. Пока что я чувствую лишь колючий запах её стыда. Даже не знаю, почему, именно стыда, неловкости, и желания спрятаться от моих глаз.
Её отчуждение и запирание в себе заметно и очень остро проявляется. Девочка действительно замкнулась в себе. Что именно её гложет? Воспоминания того страшного дня? Страх перед людьми? Недоверие? Неуверенность в себе? Ощущение беспомощности перед жестоким миром?
Что бы это ни было, оно мучает мою капельку изнутри, и она очень старательно пытается эти переживания скрыть. И чем больше старается, тем хуже у нее это получается. Я всё вижу. В тумане потухших глаз, в наклеенной бездушной улыбке, в дёрганной реакции на мои прикосновения…
Возможно, работа действительно пойдёт ей на пользу?! Пусть отвлечётся, поболтает с подружками за чашечкой кофе с эклером, развеется…
Я мельком глянул на девушку, всё еще ожидающую от меня ответа и сокрушенно подумал, насколько же она изменилась с того дня…
Нет больше детской непосредственности в серых глазах, нет радости новому дню, нет счастливых улыбок от созерцания простых и милых её сердцу вещей. Нет наивности в мыслях. Теперь она, идя по улице, не будет беззаботно вглядываться в причудливые облака и вдыхать свежий утренний воздух, улыбаться проходящим мимо детишкам… нет, теперь она будет смотреть по сторонам в ожидание удара, предательства, боли… её мировоззрение изменилось. И это очень плачевно отражается на сияние Источника.
Новая прическа, как нельзя точно подходит к ее теперешнему внутреннему состоянию. Назвать её той самой куклой, на которую она была так похожа, теперь не всегда язык поворачивается. Теперь кроме как Лилия Николаевна к ней обращаться не с руки, потому что она выглядит сейчас, как Николаевна, а не как Лилия. И в глазах… понимание жизни и непонимание одновременно. Потому что она теперь знает и понимает — Мир зол, а не прекрасен, люди злы и жестоки, а не добры, чисты и открыты, и каждый может обидеть… И вот она всё это осознает теперь. Но не понимает, почему всё так и зачем. Потому что она не такая. Не может и не хочет такой быть. И эта ее нестыковка с внешним миром и делает ее такой уязвимой хрупкой и беззащитной.
— Хорошо, лучик, я рассчитаю Катерину, — наконец-то отвечаю я, так и не придумав ничего дельного. И снова замолчал, погруженный в свои мысли. Она отвернулась к окну, погруженная в свои.
Чёрт бы побрал душу этого проклятого Гринадова! Как всё у нас было хорошо с капелькой. Она отзывалась и тянулась ко мне. Даже в бессознательном состояние она звала меня! А сейчас… пришла в себя, всё осознала, всё поняла, всё вспомнила… и отдалилась, словно это я наносил ей те удары.
— Лучик, может быть, ты хочешь со мной поговорить? — Решаюсь я, хотя очень боюсь бередить её рану.
— О чём? — Не глядя на меня, вздыхает девушка.
— Ну,… обо всём. Ты отказалась от услуг психолога в больнице, но я думаю, что выговориться тебе надо…
— Нет, — резковато отдёргивает меня Лилия, — ничего не хочу. Забыть хочу.
— Лилия, — вздыхаю я и сворачиваю уже на парковку, — иногда не станет легче, если просто забыть, иногда надо понять, что произошло и почему. Тем более, что забыть у тебя не получается…
— Всё хорошо, Кирилл, — поворачивает ко мне светлую головку девочка и дарит «счастливую» улыбку. — Я уже в полном порядке.
— Тебе совсем не идёт лицемерие, лучик, не с твоей ангельской внешностью….
— Ну, не забывай, что и ангелы бываю падшими, — пытается ёрничать она.
— Не твой случай, — опять тяжелый вздох от меня. Она не идёт на откровенность. Уже не первый раз, кстати, пытаюсь ее разговорить и всё никак.
— Кирилл, а какой дар у твоего демона? — Вдруг спрашивает Лилия, пока я помогаю ей выйти из слишком высокого для её роста внедорожника.
— Что ты имеешь в виду, капелька? — удивляюсь я. Чувствую, что этот разговор лишь для отвода глаз, это не то, что ее волнует, но интерес и какое-то детское любопытство проскальзывает в голосе. Может, она не настолько и повзрослела, как кажется внешне…
— Ну, у Алекса дар к некромантии, который он не хочет развивать. А у тебя какой дар? Или как это у вас называется, может быть, я не правильно спросила?!…
— Я чтец и повелитель душ, Лилия. Это в идеале, если развить дар до нужного уровня.
— И что это значит? — Не понимает она.
— Если уметь управлять моим даром, то можно читать людские души. Их желания, страхи, пороки, грехи. Можно манипулировать тонкими структурами, переселять их, отнимать, лечить или калечить, изучать. Можно научить раненную душу снова любить, или жестокую душу заставить пережить то же, что и ее жертвы переживали. Это очень сильный и страшный дар, капелька.
— И что? Ты им овладел? — Серые глаза неправдоподобно широко распахнулись и я читаю в них ужас.
— Нет, конечно, — без зазрения совести, я вру своей малышке, чтоб не пугать её. — Где я найду наставника? А играть с душами людей, не умеючи… чревато знаешь ли, ты же знаешь, я законопослушный демон и Равновесие нарушать не хочу.
На словосочетание «законопослушный демон» мы оба ухмыльнулись. Такого каламбура мир не слыхивал.
— И всё-таки, ты что-то же умеешь? — Не сдаётся капелька. — Я же помню эти ваши с Тьмой поползновения. Казалось, что и правда в душу лезете.