Светлая полночь

Стоун Кэтрин

— Ливень.

— Ливень. — Джейс дождался, когда она отвела взгляд от окна и посмотрела на него, и очень тихо спросил: — Невозможно, Джулия? Или не хотите?

— И то и другое, — призналась она. — Эмоционально я не могу и не хочу себе это представить. Даже если бы могла. Но поскольку я не могу физически, то это уже не важно.

Не может физически. Что означают эти слова? Беременность опасна для Джулии? Создаст угрозу новой утраты того, кого она любит, еще одной маленькой девочки? Если так, то в чем заключается физическая опасность? Правда, Джулия хрупка. Миниатюрна. В прошлые века женщина столь деликатного сложения могла

бы умереть во время родов, ее таз мог бы не выдержать, когда ребенок, более крепкий, чем она сама, предпринял бы решительную попытку выйти на свет.

Смертельные исходы подобного рода еще встречаются в тех местах, где нет акушерского ухода и где питание оставляет желать лучшего. Но подобные трагедии не могут и не должны случаться в Канзасе. Или в Эмералд-Сити. А какие еще угрозы здоровью матери могут иметь место? Существенный риск способны создать скрытые болезни. Да, Джулия Энн Хейли была худой. Хрупкой и маленькой. И сильной.

— Почему нет?

Вопрос Джейса, такой же тихий, как и отдаленный удар грома, вызвал реакцию, которая удивила их обоих: внезапный румянец на бледных щеках Джулии.

— Простите меня, Джулия. Я не хотел ставить вас в неловкое положение.

— Да нет же, Джейс, все нормально, — возразила она, хотя щеки ее продолжали полыхать.

Она была-таки смущена. Но почему? Она поделилась с ним такими интимными подробностями, поведала даже не слишком приятную правду. Джейс уже знал и о томящей ее печали, и о ее пристрастии в прошлом к спиртному, и о том, какую одинокую жизнь она ведет с тех пор.

Она во многом исповедалась перед Джейсом, словно парение на высоте нескольких миль над землей все еще продолжается, словно они все еще там, где он дотронулся до ее сухих искусанных губ и посмотрел на нее, как ни один мужчина никогда не смотрел… и смотрит сейчас — вопрошающе, заинтересованно и кротко.

Джулия заставила себя встряхнуться. После смерти бабушки она привыкла к тому, что ей приходилось обсуждать с полной откровенностью состояние и болезни людей — как мужчин, так и женщин, которые звонили ей во время ночных дежурств. Эти мужчины и женщины говорили ей о симптомах, тревогах, интимных подробностях своих болезней, которые она добросовестно и точно передавала дежурному врачу.

И этому мужчине, этому доктору Джулия дала честный и откровенный ответ:

— У меня нет овуляций. Вероятно, они были у меня до смерти Уинни. Тогда менструации у меня происходили вполне регулярно. После смерти Уинни все прекратилось. Для меня это было не важно. Я едва заметила это. Перед тем как я начала работать дежурной на телефоне, мне провели медицинское обследование. Меня направили к одному из специалистов-гинекологов центра. Мы вместе с ней решили, что нарушения в моем организме вызваны смертью Уинни и моим злоупотреблением алкоголем, а также плохим питанием. Менструации со временем вернутся, говорила врач. Но они не вернулись. Ни через год, ни через два. Впоследствии гинеколог настаивала на более глубоком исследовании. Но я не прошла назначенных тестов. Для меня не имел значения окончательный ответ. Но, основываясь на имеющихся данных, врач сделала вывод, что у меня прекратились овуляции.

— Овуляционный цикл поддается лечению.

— Да, я знаю. Но именно здесь «не могу» превращается в «не хочу». — Нужно ли ей объяснять свое «не хочу»? Нет. Перед ней находился человек, который определил, что беременность

Алексис — это чистый обман, потому что мнимая будущая мать забыла о существовании такой важнейшей составляющей, как страх на фоне радости.

Снова прозвучал гром, теперь уже ближе — этакий зловещий раскат, свирепое ворчание, которое они оба встретили улыбками.

Джейс заговорил вполне серьезно, без улыбки, и слова его прозвучали в тот момент, когда вспышка молнии осветила темное небо:

— Я думаю, Джулия, что вы на редкость бесстрашны.

— Нет, Джейс. Может быть, я и кажусь такой. Если судить по моим планам, которые я составляла на месяцы вперед. Но сейчас, когда я здесь…

— Я буду счастлив доказать мою точку зрения. Сопроводив вас до «Кентерфиддза».

— В самом деле?

— Конечно.

— Я… Что ж, спасибо. Это поможет мне ощутить себя в безопасности.

«Ах, Джулия Энн Хейли, ты вовсе не в безопасности, находясь со мной».

Глава 11

Больше не было необходимости бродить по праздничным улицам Мейфэра и Найтсбриджа. Воспоминания о том, как она гуляла по таким улицам с Уинни, уже пробудились в ней. Кроме того, этот унылый лондонский день не ассоциировался у нее с праздником. Рождественские поездки в Топику и Канзас-Сити совершались лишь тогда, когда погода была благоприятна для прогулок и когда, даже если свежевыпавший лиловый снег покрывал землю, небо светилось ярко-изумрудным светом и на нем сияло лавандовое солнце.

Никто не гулял по Лондону в этот промозглый день. А редкие прохожие спешили побыстрее преодолеть свой путь, защищаясь зонтиками от моросящего дождя и ветра.

Джейс и Джулия наблюдали за происходящими внизу баталиями с непогодой, проходя по галерее, которая вела из отеля в «Кентерфилдз».

В архитектурном отношении универмаг выглядел мрачновато — этакое степенное здание из камня и бетона. Традиционно английское. Надменное. Можно было ожидать, что внутри там так же темно, как в каком-нибудь древнем замке.

Однако внутри «Кентерфилдза» было тепло и светло, всюду сияли стеклянные витрины, и появлялось ощущение, будто находишься в призме высотой в восемь этажей. Прозрачные лифты, напоминающие бесшумные огни на рождественской елке, поднимали покупателей наверх. Атриум в центре был украшен золотыми гирляндами, гигантские канделябры испускали мерцающий свет.

Пианист играл рождественские гимны, был здесь также и арфист; с этажа на этаж переходили певцы, подобно менестрелям из далекого прошлого. Богатые покупатели, которых привлекло тепло универмага в этот ненастный день, также распевали гимны. Рождественские покупки уже давно сделаны, к праздничному столу все готово, и многие пришли сюда специально для того, чтобы попеть, попраздновать и порадоваться.

Джейс и Джулия поднялись на эскалаторе на восьмой этаж. Джейс почувствовал, как Джулия собралась с силами, готовясь к тому, что увидит. Мышцы ее напряглись, ладони невольно сжались в кулаки от страха, и она принялась безжалостно кусать губы.

Джейс тоже сжал кулаки, чтобы не дать себе сделать то, что ему так хотелось, — прикоснуться к ее губам. Он велел себе не делать ничего такого, что могло отвлечь ее, и шел сзади, а не рядом, чтобы она могла идти туда, куда ей подскажет сердце.

Джулия вела, и Джейс следовал за ней, словно неотступная, легкая, осторожная тень.