Светлая в академии Растона: любовь или долг
Шрифт:
Сейчас, когда ужас утреннего нападения несколько притупился, адреналин от риска быть пойманной распался, а восторг сказочных событий прошел, она осознала, насколько глупым было ее поведение. Когда Блэквел велел отступать, следовало его послушать. Тогда они смогли бы переставить фигуры на шахматной доске и попробовать заново… Но качественно, без риска быть пойманными или раскрытыми. А сейчас, если удастся выбраться из лап Ринеля, наверняка ее отчислят. Одно обстоятельство согревало душу — она добыла паспорта, а, значит, известны данные похищенных девушек и установлена связь Ринеля с ними, что уже немало.
— Что ж. Мне существенно лучше. Можем ехать?
— Как прикажете, моя дорогая…
Мужчина бросил на столик крупную купюру, хотя они потратили существенно меньше, поднялся и подал спутнице руку. Щеголяет богатством. Отыгрывая свою роль и подбадривая себя тем, что сейчас — последний акт этого омерзительного спектакля, Леа с благодарностью приняла ухаживания и даже позволила положить руку себе на талию.
В машине они вели непринужденную беседу, в ходе которой мужчина закидывал крючки, прощупывая легенду Суарес. Она чувствовала, что у Ринеля сомнения на ее счет и была обязана, во что бы то ни стало, отыграть блестяще. Ее интересы и предпочтения, ее мужчины — потенциальные соперники в борьбе за дар, финансовое состояние — все интересовало собеседника. Наконец, машина остановилась возле входа в здание, и Леа решила подвести своеобразный итог проверке, которую без помощи куратора, не прошла бы:
— Господин Ринель, скажу откровенно. Мне не так важно, кто получит то, что я имею. Мне гораздо важнее, что получу я. У меня большие запросы, но малые финансовые возможности, а мой дар, точнее, мои способности останутся с тем, кто их получит — до конца жизни. Вы понимаете, к чему я клоню?
— Понимаю. Пожизненная рента, — помогая девушке выйти из машины, улыбнулся он.
— По-моему, это было бы справедливо. Если вы готовы на это пойти, и достаточно финансово состоятельны, я рассмотрю вашу кандидатуру и… — она пресекла его попытку поцеловать себя, надменно уклонившись. — Господин Аль-Денте. Я рассмотрю вашу кандидатуру. Мой номер у вас есть.
— Рабочий, но не личный…
— Для личного наши отношения еще недостаточно… личные, — улыбнулась она. — Но вы работаете в верном направлении. Доброй ночи.
— Самых приятных снов, мой ангел, — он поцеловал обе ее руки и обратил внимание на женщину, что вышла на крыльцо.
— Регна, все в порядке?
— Здравствуйте, госпожа Уизли, я сейчас. Мне пора, — обращаясь к мужчине. — Спасибо, что спасли меня и за кофе тоже спасибо.
— Повторим, завтра? В то же время?
— Не слишком ли вы торопитесь? Я согласна на обед и только.
— Тогда в полдень. Я отправлю за вами машину, — и ее руки снова были покрыты поцелуями.
— Договорились.
И прицепился же, как клещ! Высвободив свои ладошки, она еще несколько раз улыбнулась и скрылась за дверьми здания. Все! Теперь можно расслабиться и, наконец, перестать растягивать губы в этой болезненной улыбке!
— Не выходи, пока я не разрешу, — скомандовал куратор.
Незнакомая женщина, которая действительно оказалась госпожой Уизли, угостила Леа
— Жди здесь, — и снова исчез в клубах черного дыма.
С куратором что-то произошло. Суарес ожидала чего угодно: выговора, скандала, поцелуя, даже обещанной порки, но ничего из этого не последовало. Ее попросту доставили в академию и оставили в неизвестности и одиночестве. Она могла понять, почему они ушли порталом. Наверняка Ринель оставил кого-то следить за зданием «Колыбели надежды». Кристина, вполне вероятно, следит за самим Ринелем, Фарух… возможно, у лекаря? Ему наверняка досталось. А вот куда делся темный маг? У светлой даже предположений не было.
Устав ждать, она решила проверить догадку на счет Фаруха и вышла из кабинета. Девушка и не предполагала, что в данный момент в кабинете ректора решается, в том числе, и ее судьба.
В кабинете ректора
Хендерсон и Рейна получили от информаторов исключительно важные документы, связанные с убийствами агентов. На повестке встречи стоял и вопрос об отчислении Суарес с пометками «не стабильна», «импульсивна», «не соблюдает субординацию».
— Это ты сейчас о себе или о курсанте Суарес? — Рейна приподняла бровь и внимательно посмотрела на темного. — Потому что в твоем личном деле стоят те же пометки. Даже похлеще.
— Речь сейчас не обо мне, — отрезал Этан.
— Но я согласен с Рейной. Девчонка жива, миссия выполнена, документы получены, все остались живы. Чем ты не доволен? Не вижу оснований отчислять ее до конца отбора. Допустим до испытаний.
— Миссия выполнена? Да это полный провал! Напрасная трата времени. Они скомпрометировали себя по всем фронтам, если Ринель начнет проверять или задавать вопросы, а он начнет, то раскроет наших агентов. Перераспределить силы и переиграть мы уже не сможем. Суарес засвечена и неприемлема.
Хендерсон отмахнулся от его слов, как от несущественных:
— В таком случае, считай это проваленным практическим занятием, разберите ошибки, поработайте с ними, пусть ребята сделают выводы. Накажи по всей строгости и забудь. Отрицательный опыт — тоже опыт. Прежде, чем стать хорошими шпионами, наши курсанты набьют себе немало шишек и хорошо, если их прикрытие будет обеспечивать сам Этан Блэквел. Ты лучше вот на это посмотри.
И Никлаус передал мужчине папку с документами. Пролистав ее, Этан внимательно посмотрел сначала на Рейну, затем на Хендерсона.
— Давно вы об этом знаете?
— Пару дней. Я проверяла информацию. Все сходится. Теперь ты понимаешь, что мы не можем ее отчислить, это было бы глупостью.
— Мне нужно все обдумать.
И мужчина вновь исчез, в этот момент напрочь забыв о светлой в своем кабинете. Он переместился к себе в апартаменты, плеснул в стакан виски и уселся в кресло, чтобы внимательно изучить документы, сопоставлять факты и сделать выводы. Этан прекрасно знал, что одни и те же обстоятельства, одни и те же факты можно повернуть в какую угодно сторону, а потому выводы, тем более серьезные, могут быть сделаны лишь после тщательнейшего анализа.