Светлая в академии Растона: любовь или долг
Шрифт:
— Мне кажется, что идея была не самой лучшей, — она остановилась и освободила свою руку.
— Ты что, решила меня продинамить? — парень на такое не рассчитывал. Он потратил деньги на платье и босоножки, а при виде светлой у него уже встал.
— Не продинамить. Просто… отложим. Ты ведь сказал, что подождешь, если это будет необходимо. Так вот, мне это необходимо. Я еще не готова.
— Да что там готовиться? — он притянул светлую за талию к себе. Почувствовав, как в бедро уперся эрегированный член Калеба, девушка напряглась. — Дело сделать — пять минут. Больше разговоров.
— Ты вынуждаешь меня быть грубой. Отпусти, иначе я стану защищаться.
Оттолкнув от себя девчонку,
— Я кучу денег на платье убил и ничего не получу взамен?
Леа никогда не считала себя дешевкой. Тысяча растонских — не та сумма, из-за которой мужчина может упрекнуть женщину. Столько стоит корзина продуктов на пару дней для бездомных. Хлеб, молоко, консервы, макароны. Сейчас же ее пытались упрекнуть в том, что она — дешевая шлюха. Фактически, платье — отвратительное и пошлое — Калеб пытался преподнести как своего рода плату за дар. Даже не думая о последствиях, она стянула его через голову, вывернула, аккуратно свернула и положила на лавочку, возле которой они остановились. Даже в одном нижнем белье девушка чувствовала себя более прилично, нежели в этом безвкусном куске ткани.
— Я не стала срезать ценник. Подаришь другой идиотке. Я не шлюха и не дешевка. Ты не достоин моего дара.
Развернувшись на каблуках, она гордо удалилась. Босоножки возвращать не станет. Ступать по холодной от росы траве — удовольствие сомнительное, которое может обернуться воспалением легких. Леа знала об этом не понаслышке. Одна девчонка из их компании умерла от воспаления из-за мокрых и замерзших ног.
— Леа! Постой, давай поговорим!
На окрики она не реагировала, быстрым шагом удаляясь от парня. Даже в спортивном бюстгальтере и трусиках она чувствовала себя более уверенно, чем в том вульгарном платье. Но через несколько минут пожалела об опрометчивом поступке. В вечернем парке прохожих не было, но девушка боялась натолкнуться на кого-нибудь. И боялась не зря, ведь Блэквел уже терял терпение, дожидаясь ее в беседке на очередной урок, о котором Леа совершенно забыла. Поэтому окрик за спиной заставил вздрогнуть от страха и сжаться в комок.
— Курсант Суарес. Развернуться и подойти!
Попалась!
Не смея ослушаться, она развернулась и, обхватив себя за плечи, подошла к куратору, стесняясь поднять взгляд. Почему-то под взором Калеба она не чувствовала своей наготы, а находясь рядом с куратором дрожала всем телом, испытывая жгучий стыд. Кроме него — еще и холод, усыпавший кожу мурашками. Через мгновение на ее плечи легла мягкая теплая ткань.
— Застегните.
Подняв удивленные глаза, увидела, что Блэквел снял с себя рубашку, чтобы прикрыть ее наготу. Он предупредительно скрыл их под пологом невидимости. Мужчина не хотел, чтобы кто-то любовался фигуркой его маленькой светлой. Пристально наблюдая за тем, как она трясущимися пальчиками застегивает пуговички на черной шелковой рубашке, темный маг отметил, насколько хорошо сложена девчонка. Природа наградила ее всем: хрупкостью, белоснежной и наверняка бархатной кожей, тонкой талией, мягкими округлостями и плавными изгибами. Но больше всего его влекла невинность. Леа не принадлежала никому и он будет единственным, в чьих объятиях это великолепное тело станет трепетать.
Застегнув рубашку, Леа снова опустила взгляд. Телу стало необычно тепло и приятно. Мягкая ткань пахла темным магом — древесными нотками и хвоей. Так пахло в ее каморке. Так пах ее дом. Она утонула в рубашке Блэквела, надежно скрывающей ягодицы и нагие места. Загнув рукава, девушка вновь обхватила плечи руками. Поднять глаза было страшно — куратор
— Поразительно. Сначала стыдливо прячешь глазки, а теперь недовольна, что не дают разглядывать?
Мужчина на мгновение исчез в темноте, из которой вынырнул уже с новой, на этот раз белоснежной рубашкой. Наскоро накинув ее, быстрыми и уверенными движениями застегнул.
— Откуда у вас эти шрамы?
— Душевные разговоры мы вести не будем. Они никак не относятся к нашим занятиям. Скажи лучше, как окончилось ваше свидание?
— Откуда вы…
— Леа, — уводя девушку в сторону беседки, менторским тоном начал Этан. — Неужели ты полагаешь, есть что-то, чего я о тебе не знаю?
Она искренне полагала, что есть. В противном случае, наверняка была бы мертва. Вслух свои предположения девушка озвучивать не стала.
— Первый опыт оказался плачевным, — откровенно созналась она, усвоив урок с первой встречи: когда Блэквел спрашивает, стоит сразу ответить. — Но я не теряю надежды.
— Но теряешь одежды, — неожиданно пошутил он, растянув губы в улыбке и вспомнив Рейну. Она бы ответила именно так. — Усердие достойное похвалы.
Проигнорировав неуместную шутку, девушка приняла руку куратора, который помог ей подняться по лесенкам в беседку. Там стоял небольшой круглый столик, изящно сервированный и накрытый белоснежной скатертью.
Блэквел надеялся, что вечер пройдет иначе. Вид светлой в его рубашке, едва прикрывающей ягодицы, знание, что под ней — практически ничего нет, требовали от мужчины неимоверной выдержки. К тому же, Виктория, сговорившаяся с девчонкой, изрядно потрепала ему нервы. Давно он себя не муштровал воздержанием. В паху вновь разлилась болезненная тяжесть, поэтому он быстро помог девушке сесть за столик, обогнул его и сел напротив, повторяя про себя, что наградой за терпение станет весь дар, а не его жалкая часть.
Светлая залилась краской под обжигающим взглядом господина Блэквела. Никто прежде не смотрел на нее подобным образом. Желая разорвать натянутую в воздухе нить напряжения, она негромко попросила:
— Не смотрите на меня… так. Пожалуйста.
— Как — так? — уточнил он, поглаживая нижнюю губу указательным пальцем. Она играла с ним по темным правилам, он намеревался сделать тоже самое и несколько изменить направление сегодняшнего занятия.
Бросив на мужчину осуждающий взгляд, она фыркнула.
— Вы понимаете, о чем я.
— Понимать женщину — крайне деликатное умение. Поэтому сформулируйте свою мысль конкретнее.
— Вы раздеваете меня глазами! — отчего-то она перешла на шепот, словно сообщая об этом по секрету. А глаза — полны возмущения.
— И вам это не нравится? — подыгрывая, он тоже перешел на шепот, лукаво улыбаясь в ответ на еще более негодующий взгляд.
Ей было страшно сознаться даже самой себе в том, что взгляд куратора необычно волновал ее. Странным, непонятным образом. Где-то глубоко внутри, в потаенной части ее сознания, затаилась радость от ощущения власти над сильным, независимым мужчиной. Это ощущение ворочалось пушистым ласковым котенком, не поднимающим головку, но заявляющем о своем присутствии. Отбросив неприятные мысли и волнующие ощущения, от которых у нее мурашки на коже высыпали, девушка обхватила свои плечи руками.