Светлейший князь 2
Шрифт:
Однажды я прочитал ему лекцию по школьному курсу термодинамики. Петр Сергеевич, как прилежный ученик все записал и несколько раз возвращался к этому вопросу, уточняя у меня то-одно, то-другое. И вот теперь я на его рабочем столе увидел несколько исписанных листов бумаги. «Теория термодинамики» гласил заголовок. Рядом лежали расчеты паровой машины и рабочие чертежи.
— Ну, Петр Сергеевич, вы решили сделать плохую мину при хорошей игре, хотя обычно делают наоборот. Это вы теперь должны меня учить, а не я вас, — моя оценка Петру Сергеевичу явно понравилась и он довольно
— Нет, Григорий Иванович, как говориться доверяй, но проверяй. Цена ошибки слишком высока. Конечно, у нас работает маленькая машина и я сейчас вижу насколько мы мудро поступили, начав с неё. У меня просто волосы дыбом становятся, когда я вижу, каких ошибок мы уже избежали. Если бы мы начали делать паровой котел, как сначала думалось, то уже взорвались бы, — Петр Сергеевич театрально взбросил руки.
— В вашей фразе, Петр Сергеевич, главные слова — если бы, — улыбнулся я, хотя некий холодок по телу прошел. — Но в свете сего подчиняюсь вашему диктату.
Осмотр строительства паровой машины продлился три часа. Никаких принципиальных замечаний у меня не было. Главным узким местом были валы и шестеренки, которые день и ночь ковали наши кузнецы. Инструментальный участок Петра Сергеевича был огромным подспорьем кузнецам и только благодаря ему были реальны планы Петра Сергеевича.
— Петр Сергеевич, что будет делать паровая машина, какие ваши планы?
— Первая очередь будет металлургический цех, кузнечный, инструментальный, стекольный и опытный.
— Это как? Разъясните мне про опытный цех, — название мне ничего не говорило, хотелось знать подробности.
— Помните, вы рассказывали про английские водяные прядильные станки?
Я кивнул головой, еще бы не помнить. Я не только рассказал, но и схему нарисовал.
— Лонгин сказал, что реально наладить торговлю с южными соседями и получать оттуда хлопок. Если удастся построит ткацкие станки, то будем делать фабричные ткани, причем любые. Хоть хлопковые, хоть шерстяные, хоть льняные, — Петр Сергеевич показал мне лист бумаги. — Вот я, что бы ничего не упустить, всё свои мысли записываю.
— Это дело полезное. Память человеческая крайне ненадежная штука.
Глава 5
Петр Сергеевич полистал свои записи. Мыслей у него видно было много, по крайней мере исписанных листов я насчитал около десятка.
— Сегодня, завтра мы с делаем контору завода, все бумаги будут там, ключей будет пять: у вас, Якова Ивановича, Фомы Васильевича, Василия Ивановича и у меня, — Петр Сергеевич вопросительно посмотрел на меня, как бы спрашивая моего мнения о замке на дверях канцелярии.
— Доверяй, но проверяй. Не успеем глазом моргнуть, как к нам люди потянуться с севера и юга. И среди них наверняка окажутся засланные казачки. Так что соломку заранее надо стелить. Может быть, даже и караулы надо будет выставлять, — Петр Сергеевич даже облегченно вздохнул, выслушав меня. –– А еще что будет в опытном цеху?
— Да по большому счету всё, где надо что-то изучить или придумать. Якова с его лабораторией я тоже
Я развел руками:
— Ваша правда, сударь, людей у нас крайне мало. Но, думается мне, потянется скоро к нам народ, потянется.
— Дай-то Бог, Григорий Иванович, — Петр Сергеевич хитро прищурился. — Вашими устами всегда глаголет истина. Мы это все знаем.
Эту тему я крайне не любил и поэтому поспешил сменить тему разговора.
— А как обстоят дела с получением кокса? — получение кокса было именно тем вопросом, где мои знания были чисто теоретическими и я надеялся только на инженерные компетенции господина Маханова и иже с ним.
— Даже боюсь говорить, чтобы не сглазить. Мы скорее всего уже его получили бы, но друг наш Яков говорит, что там образуется много интересных газов. Он хочет их каким–то образом собирать и что-то с ними делать.
— Ну тогда это повод навести инспекцию в его хозяйстве, — засмеялся я. — Поедем, Петр Сергеевич, наведем «шорох» у наших химиков.
Петра Сергеевича отвлекли наши кузнецы и к Якову я пошел один.
Чем больше я общался с Яковом Ивановичем, тем чаще я сравнивал его с Ломоносовым, а уж то, что касалось химии … . Химиком Яков был просто гениальнейшим. Хорошо зная историю химии, я старался не сильно забираться вперед, по равнению с европейскими учеными. И все мои полунамеки и предположения, в форме которых я преподносил ему свои химические знания, Яков понимал с полуслова, а иногда почти с полумысли. Его помощники без устали выполняли его поручения и задания, у них реально не было ни одной свободной минутки. Если в сутках было больше часов, то они бы и эти дополнительные часы трудились.
Кстати, я несколько раз ловил себя на мысли, что я слишком часто употреблял слово гениальнейший по отношению к моим товарищам, но действительно были таковыми. Правда у меня иногда закрадывалась крамольная мысль, а может быть попаданец не один я? Но, по крайней мере вместе со мной в восемнадцатом веке оказалось какое-то поле гениальности, попадая в которое люди становились гениальными. И не только мозгами, но и руками, говоря умным языком, абсолютно у всех в нашей долине была просто выдающаяся производительность труда.
Я всегда считался неплохим учителем химии, но наша химическая лаборатория меня просто потрясла. За несколько дней Яков Иванович сотворил настоящее чудо, насколько позволяли мне мои знания истории химии, оснащение сего храма науки было самым передовым.
— Яков Иванович, а скажи честно, лабораторию лучше своей ты где-нибудь видел?
Яков засмеялся, невооруженным взглядом было видно, что он своей лабораторией очень горд.
— Без ложной скромности скажу, Григорий Иванович, наша лаборатория лучшая в России, — Яков задумчиво оглядел своё хозяйство. — Если бы кто мне сказал, что такое можно сделать за несколько недель, — он развел руками.