Светорада Золотая

Вилар Симона

– Если бы в твоей головке, княжна Светорада, могла удержаться хотя бы одна разумная мысль, ты поняла бы, что и я при Олеге не княжич-наследник, а равный соправитель. А то, что я моложе… Ты ведь столько раз слышала, что вскоре станешь княгиней Киевской, что должна была понять: я князь, и титул твой будет от меня. Что же касается Вещего… Олег даже ради выгоды постыдился бы назвать тебя женой, потому и навязал мне. Ибо ты еще дитя малое – это в лучшем случае. А в худшем… В худшем я не знаю, что и думать, видя, как ты так рискуешь своей честью, вертя подолом перед кем попало.

К концу его речи Светорада почти дрожала от унижения. Однако ответила ему

с улыбкой.

– Странное ты говоришь, суженый мой. Глупа я или разумна, бесчестна или непорочна, однако я не только девка, вертящая подолом, но я еще – Смоленск. Так что придется тебе ужиться со мной. Поэтому, не лучше ли нам сдружиться да научиться понимать один другого? Тогда будем жить с тобой в ладу.

Светораде стоило немалого труда поступиться своей гордостью и попытаться помириться с женихом. Ведь впереди у них целая жизнь. И княжне очень хотелось, чтобы Игорь понял, на что она идет, протягивая ему руку в ответ на резкие унизительные речи. Однако, похоже, Игорь не оценил этого. Или же она и впрямь ничего не значила для него, раз он не откликнулся на ее призыв?

– Мы и будем с тобой жить в ладу, если ты перестанешь забывать о своей чести, княжна. А также и о моей чести, – добавил он, и в его голосе прозвучали гневные интонации. – Ты просто обязана стать иной, княжна Светорада, стать достойной женщиной, такой хотя бы, как Ольга Вышгородская. Ты же…

Тут он умолк и безнадежно махнул рукой. Хотел было идти, но резкий смех княжны удержал его на месте.

– Ты хоть подумал, о чем говоришь, Игорь? – воскликнула Светорада. – И как ты вообще можешь сравнивать нас с Ольгой, если моя девственность служит залогом сближения Киева и Смоленска, в то время как честь княгини Вышгородской уже многими подвергается сомнению. Даже челядинки мои говорят не таясь, что Ольгу тошнит за хлевами…

Тут Игорь с искаженным лицом подскочил к ней и крепко сжал локоть.

– А ты не трепи языком, мало ли что дворня болтает!

– Мне больно! – вырвала у него руку княжна.

Игорь опомнился, отвел глаза. Светораде же хотелось заплакать. Но она сдержалась.

– Не как с княжной ты ведешь себя, Игорь-князь, – сделав ударение на последнем слове, сказала она. – И не как со своей невестой. Но я все же твоя суженая и будущая княгиня. Поэтому, забуду этот разговор и вечером, как твоя невеста, поднесу тебе с улыбкой чашу. Прости меня, если я в чем-то провинилась, но и ты извинись за свои злые речи.

При последних ее словах Игорь вскинул голову, как молодой жеребец.

– Идем, княжна.

Извиняться, конечно, не стал, но запомнил ее нелепое требование. К тому же Игорь не хотел, чтобы глазевшая на них дворня что-то заподозрила и потом болтала языком. Поэтому Игорь даже обнял свою невесту за плечи. И добавил, когда они уже подходили к крыльцу:

– Хорошо, что мы поговорили: теперь мы оба знаем, чего ожидать друг от друга.

«Знаем…» – тоскливо подумала Светорада. У крыльца хоромины она неожиданно увидела садившуюся в седло княгиню Гордоксеву. Та внимательно поглядела на шедших в обнимку жениха и невесту и даже улыбнулась. Но Светорада тут же высвободилась из объятий Игоря, подбежала к матери.

– Уезжаешь, родимая?

– Я оставляю тебя на верного защитника, – кивнула в сторону Игоря Гордоксева. – А пока меня не будет, позаботься, чтобы к вечеру все готово было для пира в честь Гуннара. Она чуть тронула шенкелями бока лошади и легкой рысью поскакала к воротам, только ее светлое покрывало развевалось Да отлетали полы длинной серой накидки. За

ней ехали три гридня-охранника, державшиеся несколько поодаль и в то же время достаточно близко, чтобы защитить свою госпожу.

Миновав строения, скучившиеся внутри городских укреплений, княгиня перевела коня на мерную поступь и неспешно двигалась, поглядывая по сторонам. Гордоксеву волновало, что, вопреки всем ожиданиям, небо не посылало земле долгожданного дождя, солнце день ото дня становилось все жарче, и народ только и твердил о том, что бурно поднявшиеся нынешней весной всходы обречены засохнуть. И хотя все вокруг сияло светом, но уже было заметно, что трава потускнела раньше срока, а дерновые крыши на хатках вдоль дороги казались выжженными солнцем и пожелтели. Поднявшаяся до срока рожь выглядела поникшей от солнца, зато уж сорнякам было приволье, они быстро заглушали всходы.

Видя все это, княгиня Гордоксева хмурила темные брови, а когда попадались встречные, проезжала мимо, будто не замечая кланяющихся людей. Считалось, что воля правителей влияет на все, даже на милость небожителей, а раз так, то смоленские правители чем-то не угодны богам и едва ли не первые повинны в том, что год грозит засухой. А ведь еще предстоял поход на угров, который, несмотря на все речи о заключении договора, неизвестно чем закончится.

Когда впереди на дороге Гордоксева увидела преградившую ей путь группу волхвов, она не удивилась. Княгиня все равно ждала чего-то неприятного, и теперь, заметив, какие неприветливые лица у служителей богов, она только негромко вздохнула.

Волхвы тут же подступили к ней с требованиями, говорили, что княгиня мало жертвует на их капища, сквозь пальцы смотрит на появление в Смоленске и его окрестностях людей, поклоняющихся чуждому этой земле белому Богу Христу, а главное, что оберегает и не велит трогать бесноватую бабу-кликушу, которая пророчит беды, колдует и восхваляет одного бога Велеса, принуждая народ поклоняться этому покровителю скотоводства и охоты, в то время как другие божества остаются без должного внимания людей. Княгине было невдомек, что волхвы столь требовательны и настойчивы только с ней, местной уроженкой, всегда прислушивающейся к их речам, и что ни при муже ее, ни при князе Руси Олеге они не позволили бы себе такой настойчивости.

– Что вы хотите от меня? – как-то устало отозвалась княгиня, когда волхвы расшумелись совсем уж воинственно, а сопровождавший ее гридень Бермята даже выехал вперед, намереваясь потеснить служителей конем. – Чего ждете? Неужели думаете, что моей волей можно принудить людей не поклоняться Велесу, когда у них пока только и надежд на скотоводство и охоту? Вы не в силах вымолить у богов дождя и урожая, а меня вините в том, что Велес поднялся ныне над иными богами.

– А милость покровителя побед Перуна разве не нужна ныне? – гневно стукнул посохом о землю один из волхвов, на груди которого висела цепь с золоченым амулетом бога-громовержца – тройная молния-зигзагица.

– О том мужа моего вопрошайте, – тихо ответила княгиня, понурив голову.

– А милость небес и урожай разве тебя не волнуют? – встрепенулся другой волхв, в венке из трав – символе плоюродного божества Даждьбога. – Ты живешь в высоком тереме и не ведаешь, что люди забыли богов, потеряли Одежду на них и ропщут на небожителей. Как после такого боги проявят милость к нашей земле?

– Да причем тут наша госпожа? – опять стал наезжать на волхвов верный Бермята. И к Гордоксеве: – Прикажи, сударыня, мы враз загоним этих обнаглевших кудесников их чащи.