Светская львица за одну ночь
Шрифт:
— Почему ты не прикасаешься к еде? — Корнелия с такой злобой и яростью воткнула вилку в ветчину, что ее подруга вздрогнула.
— Я ничего такого не видела, — сказала Фернанда и взяла в рот немного овощного салата. Она надеялась, что за соседним столиком их не слышат.
— Да какая разница. Он привел ее в дом своей матери. Это как понимать?
— Она сказала Максу, что они почти родня. И очень давно дружат. Никаких романтических отношений и в помине нет.
— Родня, говоришь? — Корнелия снова откусила от своей булочки и не сказала, а прошипела: — Не смеши
— Да она тебе не то что в подметки не годится, — сказала Фернанда. — Я уверена, он образумится.
“Хорошо хоть Корнелия не читала сегодня блог Рекса Ньюхауса, — подумала Фернанда, — а то бы совсем с катушек съехала”. Должно быть, ее мудрая помощница решила не печатать это сообщение с остальными утренними новостями (после того как один из парижских дерматологов предупредил Корнелию, что сидение перед компьютером преждевременно старит кожу, она наняла девушку, которая просматривала для нее интернет). Рекс посвятил Люсии Хейверфорд Эллис целую запись. Он был явно очарован незнакомкой так же, как Макс и Уайет Хейз. За несколько дней, что прошли после ужина у Дотти, Люси появилась в свете на трех разных мероприятиях под руку с Уайетом. И что самое скверное, она была безупречно красива и ее бесконечно фотографировали. Она напоминала Кэтрин Хепберн в молодости — было что-то мальчишеское в ее сильной, здоровой красоте, какую могла дать только порода.
— Официант! — Корнелия шумно вздохнула и подняла пустую хлебницу, чтобы официант ее снова наполнил. — Знаю, что образумится, только когда? Уже прошло полтора месяца.
Фернанда промычала что-то неопределенное и снова взялась за салат. Она не знала, что еще можно сказать в утешение. Корнелия, как всегда, не спрашивала ее о начавшемся романе с Паркером Льюисом, и, заговори Фернанда о нем сама, она бы только насыпала соли на сердечную рану подруги. И она решила переменить тему.
— Как прошел девичник Тамсин?
— Тоска зеленая. Ее подруги по Тринити-колледжу захотели обойти все ночные клубы — представляешь, какой идиотизм? — пришлось нам нахлобучить сомбреро и разъезжать по городу в автобусе с баром и при этом делать вид, что мы не задыхаемся в этой душегубке.
Фернанда сделала еще одну попытку.
— Тамсин волнуется перед свадьбой?
— Точнее будет сказать — просто извелась. На привидение похожа, только головой кивает, как китайский болванчик. Нельзя так подсаживаться на психостимуляторы. Это настоящая трагедия.
Фернанда кивнула.
— Как ты считаешь, если я приду на свадьбу с Паркером, это будет слишком рано? — Ну вот, не удержалась! Ее мысли заняты Паркером, она думала об этом несколько дней, и вот теперь вопрос сам собой сорвался с языка. — Я не знаю, просто с ним было бы так здорово…
— Ты что, не в своем уме? — сказала Корнелия. — Конечно, слишком рано, это ясно как день.
— Наверное, ты права, — Фернанда не могла не огорчиться, но совет был мудрым. — Ну, и потом мне поперек горла звонить Тамсин за две недели до свадьбы и просить еще
— Там будет много интересных мужчин — все наши, нью-йоркские, плюс Палм-Бич, плюс ребята Генри Бейкера из Сан-Франциско. Не надо, Ферн, складывать все яйца в одну корзину. Сама подумай, Паркер только что развелся. Скорее всего, ничего серьезного он сейчас не ищет. Я не хочу, чтобы ты опять страдала.
Фернанда нервно сглотнула. Она знала, что Корнелия заботится о ее же благе, но лучшая подруга обладает талантом порой говорить именно то, чего Фернанде слышать не хочется.
— Наверное, ты права. Просто сейчас у нас все по-другому.
Корнелия закатила глаза.
— Ты всегда так говоришь, и всякий раз происходит одно и то же: ты растворяешься в мужике и совершенно перестаешь быть собой. Вспомни Брайса из Дартмута. Он играл в лакросс, а ты спрятала все свои наряды “Гуччи” и каждый вечер накачивалась пивом в разгульной компании. Потом Марк, с ним ты превратилась в молчаливую гейшу, а он бросил тебя и закрутил роман с практиканткой. Потом этот клубный зазывала Армстронг — господи, это было хуже всего. После разрыва тебе пришлось провести месяц в наркологическом центре, чтобы избавиться от всего, к чему он тебя приучил.
— Знаю, мой донжуанский список довольно грустный, — Фернанде было неприятно, что Корнелия ворошит эти воспоминания. — Но в том-то и дело, что Паркер особенный. Он такой простой, с ним я могу быть сама собой. Но ты права. Я понимаю, что ты права. Не надо торопить события.
— Разумеется, — согласилась Корнелия, откидываясь на спинку стула. — Уайет ведь не приведет с собой на венчание эту Золушку-фиголушку, как ты думаешь?
— Господь с тобой!
— Да уж, пусть лучше остережется. — Корнелия доела булочку. — Довольно того, что он увидит меня в этом уродливом платье, которое Тамсин выбрала для подружек невесты. Никогда ей этого не прощу. Ни намека на сексуальность. Но это хотя бы спасет меня от ее папаши, а не то обязательно ущипнул бы за задницу, проходя мимо.
“Блэкберри” Корнелии зазвонил на столе.
— Привет, Даф, — сказала она, подняв пальчик с безупречным маникюром, чтобы Фернанда подождала. — Что значит — его жена не желает меня там видеть?! Я должна туда попасть. Вот уже несколько недель, как все только и говорят о шестидесятилетнем юбилее Говарда Голта. Я не могу его пропустить. — Она вскинула голову. Фернанда слышала высокий голос Дафны, она что-то быстро-быстро говорила. — Хорошо, старайся. Увидимся завтра в два. И скажи своей помощнице, чтобы прислала мне на мобильный адрес “Дафинко”.
— До сих пор не могу поверить, что у тебя будет собственная парфюмерная линия, — сказала Фернанда, когда Корнелия положила трубку. — Как у Сары Джессики Паркер и Джей Ло…
— Ради бога. Мы будем продавать “Светскую львицу” только в “Бергдорф”, “Барниз” и “Сакс на Пятой авеню”, флакон будет стоить минимум двести пятьдесят долларов, итальянское стекло ручной работы.
— Ручной работы! С ума сойти. Не могу дождаться.
Корнелия протянула руку к тарелке Фернанды и взяла два оставшихся гренка.