Свежая кровь для олигархов
Шрифт:
Саша устала и задремала, сквозь сон она слышала, как Василий затащил в постель Машу и стал с ней возиться, говоря: " - Ты теперь привыкай, что мы не одни в постели" - и она услышала дальше: "- Я тоже должен привыкнуть, что ты не одна у меня, поднапрягусь!"
После слов Василия она улыбнулась и забылась крепким сном.
Чтобы она ни делала в последующие дни, главным для нее являлась постель с Василием. Ночь была ее, день Маши.
Однажды Саша вернулась домой позже обычного. Двое членов ее новой семьи спали. Она догадалась, что Василий устал и сегодня ночью к ней не придет. В этот день Саша посетила свою подругу Юлю.
Юля считала, что Саше тоже не везет
Юля в сердцах произнесла:
– Мужик - сволочь!
Саша поняла, что ее подруга говорит о наболевшем в ее душе.
Юля длительное время занималась подыскиванием себе мужика. Не находила. Пьющие не годились, ленивые не годились, слабые телом тоже. А других, как будто, не существовало. Правда, оставались в резерве те, кто хотел бы жить за ее счет. Юля всерьез рассматривала подобную возможность. Здесь были свои минусы и немалые, и она думала: "Я могла бы подогнать его под себя. Делал бы все, что ему говорила. Кормила бы его, одевала, а он должен быть ласковым, заботливым, и хорошим в постели". Почему так? Потому, что ее любовник Михаил, старше ее на двадцать лет, мало устраивал ее в постели.
Последнее для нее являлось обязательным условием. Оказалось и такого трудно найти. Юля говорила себе: "Это условие - более или менее, лучше более чем менее. Если он окажется "более", то и она будет женственной, страстной, уверенной в себе в постели, способной удивлять своего партнера". Если он будет "менее", то она станет сомневаться в его мужских способностях, смеяться над его поведением, вести себя с ним по-мужски, брать над ним вверх. Однако и мужики "менее" ей не попадались. Сама же она чувствовала себя женщиной в "самом соку".
Юля побаивалась маньяков и садистов.
Все эти мысли рассказала своей подруги, та же в свою очередь отделалась общими фразами: "В общем кручусь по жизни, пока ничего интересного"- она не хотела сообщать о Василии, чтобы не спугнуть своего счастья.
Уже дома, перед сном, она думала, как ей хорошо в постели: "Васенька мой! Васенышь!" В страсти она не знала предела. Как только он прикасался к ее обнаженному телу, нервная дрожь пронзала ее. Только не очень было хорошо, когда он сам входил в раж и начинал пыхтеть как паровоз, но она к этому привыкла и не замечала. В постели он ей говорил: "Ты, прелесть моя!"
Саше нравились сильные, неистовые объятия Василия. Ей было хорошо, когда она приходила в себя после страстного изнеможения, выходила из полудремоты. В этот момент разбуженное Василием физическое наслаждение еще жило в ее не проснувшемся окончательно теле. Откуда-то из глубины ее разомлевшего от ласк тела вынырнула улыбка, украсив распухшие от поцелуев губы. Над ней еще витал легкий сон, подобный сну птицы, которая спит, вскрикивая, двигая головой и даже, - как, например, соловей, - напевая вполголоса. Но вот легкими движениями, изгибами, поворотами начало обозначаться вспоминание о ночных событиях. Саша осторожно наклонилась и коснулась чувственных губ спящего Василия почти воздушным, легким как пушинка, поцелуем. И в то же время ее охватила странная тревога за собственную жизнь, полную беспокойства, безмерного мучительного беспокойства. Что ее мучает?
Рассвет просочился сквозь опущенную на окно штору. От овала электрической лампочки отражается светлая точка. Саша смотрит на нее, задумавшись о своей жизни. Куда девалась ее
Так, что же ее мучает? Ах, да! Ребенок! Он хочет от нее ребенка! Хочет ли она сама его? Она не знает, но понимает, что с ребенком станет еще более зависимой от Василия. Что поделаешь? Она согласилась. Мучает ее также и то, что она, наконец, поняла: Василию в ней нравится ее зависимость от него во всем: в постели, материальная. Он несколько раз говорил ей: "Ты должна иметь от меня ребенка!"
Прошлой ночью он сказал: "Ложись и принимай меня, отдавайся вся! Для меня и будущего ребенка!". Саша старалась..., Василий блаженствовал: он имел то, что хотел. Но вот наступил рассвет, и она осознала, что забеременев, станет еще более зависимой от Василия, а тот - более счастливым. Тогда она еще до конца не осознала свое положение. Поняла его окончательно, когда Василий сказал ей: "Родишь еще одного ребенка". Саша промолчала потому, что знала: ее согласия не требовалось. "А что мне делать?" - задала она себе вопрос. Идти ей некуда и она покорно подчинялась всему, что хотел Василий.
Когда ее беременность стала проявляться, то он с большим наслаждением щупал и ласкал ее налившиеся груди, отвердевшие соски, слегка мял начавшийся округлятся живот. До пяти месяцев беременности занимался с ней сексом.
После рождения ребенка, когда прошли положенные 40 дней, "брал" ее, а она должна была стонать, ахать и охать, пока он сопел на ней сверху. Он блаженствовал и говорил: "Ты моя сладость!"
Саша рожала в лучшем родильном доме. На свет появился мальчик. Радости всех троих не было границ. Василий сразу же заявил: - "Это мой сын!" и никто не возражал. Маша тоже радовалась, но ничего не говорила, а все свои усилия, после возвращения роженицы и ребенка домой, направляла на то, чтобы окружить их вниманием и постоянной заботой. Она просыпалась по ночам, когда Василий младший плакал, приносила его Саше кормить, купала его, гуляла с ним. Саше оставалось только кормить ребенка, самой питаться так, чтобы у нее было много молока, да удовлетворять страсть Василия старшего. Маша ей сказала: "Пусть ребенок питается материнским молоком как можно дольше, у него будет хороший иммунитет и он меньше станет болеть. Так что, ты старайся, ведь он и твой сын!"
После таких слов Саша задумалась. Кому скажет ребенок первой слово "Мама", мне или Маше? При кормлении грудью она, когда рядом никого не находилось, нежно и ласково поглаживая ребенка по разным частям тела, говорила: "Мама, мама!". Временами ребенок внимательно слушал ее слова и вполне осмысленно смотрел на нее. В эти моменты между ними устанавливался какой-то контакт.
Прошло не так много времени, как между Сашей и супружеской парой что-то стало меняться. Перемены трудно было уловить, но они имели место.
Василий больше не говорил о втором ребенке. Если раньше они занимались сексом втроем, теперь - раздельно. Маша объяснила это тем, что Саша кормящая мать и на время кормления им лучше спать порознь.
За всем этим, Саша полагала, стоит ревность Маши. Возможно, она-то и не желала больше детей. И, что еще хуже для Саши, Василий стал охладевать к жене и склоняться на сторону Саши. Та этого не хотела, но, по всей видимости, он ценил ее, как женщину, больше, чем Машу. Плохо, плохо, если это так. Что она могла поделать в такой ситуации? Внешне ничего не менялось. Ни Маша, ни Василий, никогда не говорили ни одного грубого слова Саше, заботились о ней, ни в чем не упрекали.