Свежо предание
Шрифт:
– Ужасно попасть в такое положение... сойти с ума.
– А тебе показалось бы менее ужасным, если бы это была тюрьма?
– Не знаю... Пожалуй, да.
– А я не согласен. Все люди более или менее сумасшедшие. Разница здесь не качественная, а количественная. Чем эти, за решеткой, отличаются от нас? Более яркими чувствами. Ярче радость. Ярче печаль. А яркость - это счастье. Не так ли?
– Нет, не так, - сказал Костя запальчиво.
– Не надо мне такого счастья. И только никогда не говори мне, что это счастье...
– Ну, ну, замолол. Что тебе за вожжа под хвост попала? Никто тебе и не предлагает
А все-таки оно было прекрасное - это лето, со всеми ночными шатаниями, спорами, сумасшедшими домами. Юра вскоре разлюбил свою девушку ("Убедился в се непроходимой глупости", - как объяснил он сам). Костя был с ним, пожалуй, не согласен. Он видел ее раза два: черная, верткая, совсем непохожая на дуру. Только взгляд у нее был неприятный - берущий.
А Юра разлюбил, встряхнулся и снова ходил гоголем. Одно время они пробовали заниматься вместе. Тут Костя впервые в жизни почувствовал себя сильнее Юры - любопытное ощущение! Вообще-то он был слабее Юры, но этим летом, с этой легкостью во всем теле, в голове особенно, он стал страшно способным и почему-то все понимал. Понял он и Юру, которому было неприятно быть вторым, - ему, которому на роду написано быть первым. Понял и извинил, потому что стал вдруг необычайно умен и, значит, добр. Совместные занятия прекратились как-то сами собой.
А потом произошло совсем необыкновенное событие: у Кости Левина появилась девушка.
В первый раз он ее увидел, когда, оторвавшись от учебника, подошел к окну размяться. В окне шестого этажа, как раз напротив, стояла небольшого роста белокурая девушка в косынке и мыла стекла. Она стояла очень складно, закинув голову, тянулась рукой к дальнему краю окна и пела. Маленький голосок бубенчиком перебирался с ноты на ноту.
Костя был голоден как волк - сегодня он не успел почему-то взять хлеба по карточке. Засиделся за книгой, а потом было уже поздно идти. Подойдя к окну и хрустнув суставами, чтобы размяться, он подтянул живот к самому спинному хребту и с наслаждением почувствовал, что он тощ, пуст внутри и вот-вот перервется пополам.
А девушка его заметила. Она прекратила пение и уселась на подоконнике, по-детски спустив вниз босые ноги, - явно, чтобы покрасоваться. Ножки и в самом деле были ничего - полненькие, но складные, как и вся она. Засмеялась. Костя тоже засмеялся, отошел от окна и снова сел за книгу. В глубине комнаты, где стоял письменный стол, было темновато. Он знал, что сейчас девушка его видеть не может, но беспокойно, затылком чувствовал ее взгляд. Казалось, теплые пальцы берут его за уши и поворачивают голову к окну. Он сопротивлялся. Глазами он читал, а ушами чувствовал ее, и в какой-то момент книга взяла его за уши и повернула к себе. Он начал читать внимательно, как всегда теперь, радуясь своей понятливости, а про девушку забыл.
Когда он вспомнил и поглядел в ту сторону, был уже почти вечер. Девушки в окне не было.
"Вот и нет ее", - грустно подумал Костя, подходя к окну.
Необычайная тишина стояла в кирпичном городе труб. Жарким пламенем отсвечивали вдали окна. Черными точками на огромной высоте, без криков сновали ласточки. Может быть, даже с криками, но слишком высоко, чтобы их было слышно.
Он уже ничего не ждал, когда в том окне снова появилась девушка, уже без косынки, с розовыми в закатном свете волосами.
"Нужно заговорить с ней, - подумал Костя, - она ждет этого. Нужно, слышишь ты, нужно!" - втолковывал он самому себе, но не мог решиться.
– Ну, как, кончили работу?
– крикнул он наконец (фу ты, черт, как глупо!).
– Ну, да, - ответила она непринужденно, не повышая голоса, словно он был в той же комнате.
Вот, оказывается, как просто: не надо даже кричать.
– Вы здесь живете?
– снова крикнул он (глупо, глупо, глупо!).
– Нет. Просто примываюсь. По знакомству.
– Вот как, - Костя замолчал безнадежно.
– А у вас-то, я погляжу, - звонким голосом заговорила девушка, - тоже окна, пыли-то, пыли! С осени поди-ка немытые.
"...Согласна зайти, согласна, - думал Костя с пересохшим ртом, - теперь только позвать". Но позвать он не мог, не получалось.
– Вам-то, я говорю, тоже окна помыть бы надо, - сказала она.
– Надо, - выдавил из себя Костя.
– Так я зайду, - она засмеялась.
– Сегодня или, может, завтра?
– Сегодня, сегодня.
– Так я зайду, - повторила девушка и исчезла. Потом снова возникла, спросила: "Так я зайду?" - и пропала.
Сердце отвратительно стучало, ну его. Зайдет? Сказала "зайду", положительно. Нет, она сказала: "Так я зайду?" - вопросительно. Не зайдет.
А в комнате был страшный беспорядок, эпикурейский беспорядок живущего без контроля мужчины. На столе - черствые корки, старый носок, сковорода с пылью - черт знает что. Он стал запихивать все это куда попало. У них с Юрой такая спешная уборка называлась "упихательство". Еще пыль бы стереть, да неизвестно, где тряпка. Вчера еще была, где-то здесь болталась. Ох, вещи, вещи, ничего нет строптивее вещей, когда они приобретают самостоятельность!
Подмету хотя бы. Пошел на кухню за щеткой и услышал коротенький, осторожный звонок, одно словцо: "дрень..." Она?
Как был со щеткой в руках, он открыл дверь. Она стояла, почти не смущенная, и улыбалась. Костя стиснул древко щетки.
– Есть кто?
– опасливо спросила девушка, закрывая за собой дверь.
– Никого, - ответил Костя, не выпуская щетки, как бы обороняясь.
Она вынула у него из рук эту палку и вдруг поцеловала его в губы. Очень простой вышел поцелуй - громкий и нестрашный.
– Покажите-ка окна, - сказала она.
Все это ничего не значило, ничего. Совсем обыкновенный поцелуй, деловой приход, мыть окна. И нечего так волноваться, идиот.
– Пылищи-то, пылищи!
– сказала девушка. Она смеялась. Молодец!
– Как вас зовут?
– спросил Костя.
– А Клава.
Поцелуй, видно, и в самом деле был незначащим: она всерьез взялась за уборку. Достала где-то тряпку (а он-то не мог найти!), разулась, сбегала на кухню, вернулась с ведром, повязалась, подоткнула юбку. Вымыла пол, обмахнула пыль. Пробегая мимо него, она каждый раз улыбалась, показывая детские, округленные зубки. Волосы, сухие, смятые завивкой, торчали из-под косынки. Она отводила их внутренней стороной локтя. Косынка сбилась набок, Костя отчетливо видел бисеринки пота на розовых висках. Он начал уже успокаиваться: ничего "такого" не будет. Другой раз...