Свидание на Аламуте
Шрифт:
– Это потомки древних персов?
– Совершенно верно, мой милый Пяст… Нас буквально вынесло к какому-то селению. У меня была лихорадка. Я помню, как вошла, шатаясь, в какую-то хижину и на урду, которым немного владела, объяснила, кто я такая. В хижине был только старик, крепкий такой индус совершенно непонятного возраста.
Графиня Дьендеш ловко раскрыла ножичком мидию и, не пользуясь палочками, высосала содержимое; утерев губы салфеткой, она усмехнулась.
– Первым делом он разорвал на мне всю одежду. Обнажил грудь. Я стояла почти голая. Думала, он будет меня насиловать. Но старик
Алесь вздрогнул, но не показал виду. Сам он пользовался европейскими вилкой и ножом и сейчас разрезал филе на мелкие кусочки, которые завивались колечками.
– Вы слышали что-нибудь о поклонниках богини Кали? – задумчиво спросила графиня.
Появившийся откуда-то из полумрака яванец молча поставил перед ней фанерный ящичек с фарфоровыми, величиной в два мизинца трубками. В углу ящика тлела медная жаровенка с угольками, источая кисловатый дым. Щипчиками Элизабет забросила в трубку уголек, сделала несколько затяжек. Ноздрей Радзивилла коснулся уже знакомый запах гашиша.
– Кали? Это какое-то индийское божество, – рассеянно проговорил Радзивилл, наблюдая, как с этих совершенно вылепленных губ срывается дым.
– Абсолютно верно. Самое интересное, что это одна из ипостасей известной супруги бога Шивы. Парвати или Дурга – недоступная, Шакти – магическая сила Шивы, а Кали… Кали – богиня смерти. Богиня истребления. Ее культ существует ближе к югу, там она известна как Шакти. Но в северной Индии сохранился самый дикий, самый исконный культ Кали, а в гуще зарослей стоят ее храмы. Это так называемый культ левой руки…
При этих словах она многозначительно улыбнулась, и Радзивилл запнулся в жесте. Он не хотел показать, что не понял, однако женщина уловила это его замешательство и расхохоталась:
– Бог мой, мой дорогой Пяст, вы же наверняка знаете, что мастурбация левой рукой, подчиняющейся командам мозга менее осознанно, – это особое ощущение. Левая рука всегда чужая!
Алесь ощутил, как по щекам пополз румянец. Он почему-то коснулся своей трости с серебряным набалдашником и услышал:
– Бога ради, Алесь, уберите эту палку между нами. Она не эротична.
Аристократ торопливо передвинул трость вбок, теперь она их не разъединяла.
– Скажите, Элизабет, кто вас научил так откровенно разговаривать о сексе?
– Моя мать, – небрежно ответила она, закутавшись дымом. – Отец вытащил ее из Фоли-Бержер в одну из своих поездок. Она родила меня в шестнадцать лет. В соответствии с индийскими законами она уже могла быть женой и матерью. Кстати, моя мать училась в Исламабаде и стала первым гинекологом нового Пакистана… Но это не важно. Так вот, Пяст, я оказалась в секте поклонников Кали-Шакти. Я не испугалась, ибо слишком мало тогда об этом знала. И я осталась у них на одну неделю.
– А ваш проводник?
– О, его съел тигр. Я быстро о нем забыла. Так вот, Пяст, понимаете, культ Кали – это культ убийства. Более того, тщательно смакуемого убийства, возведенного в абсолют. Убийства как формы бытия… Каждый член общины живет с надеждой, что он будет принесен в жертву Кали. Примерно один раз в месяц, в какой-то период времени –
– Кусает?
– О, нет, обвивается вокруг шеи и… застывает. Как мертвая. Кстати, именно в Индии я узнала, как на самом деле умерла знаменитая Клеопатра.
– Это интересно. И как же?
– Йог может заговорить змею. Вернее, с помощью дудки он излучает банальный ультразвук, который воздействует на органы слуха змеи, и у нее случается элементарная судорога мышц. Она словно деревенеет. Если ввести такую змею, естественно, с вырванными ядовитыми зубами, в лоно, то через несколько минут она ощутит недостаток воздуха и станет выползать. Движения ее тела и сокращения ее мышц дают… м-м, очень приятные ощущения. Просто как-то раз Клеопатре подложили змею с ядовитым жалом, и она укусила царицу.
Алесь побледнел. Неуверенно отложил палочки. Видя его смущение, графиня снова заливисто рассмеялась.
– Это исторический факт, мой любезный Пяст… Так вот, в назначенный день, во время церемонии, проходящей в сплошном гашише, около десятка самых важных людей из числа жрецов Кали взбираются на помост. Жертва лежит перед ними, нагая, – юноша или девушка, – и они наносят ей удары ножами специальными лезвиями, при этом получаются очень неглубокие раны, и обильно течет кровь… Кровь! – мечтательно повторила она.
Алесь вздрогнул. Она говорила об этом просто, и вроде бы ничего притягательного не было в ее словах, они могли вызвать только отвращение. Но голос ее звучал завораживающе, и поляк чувствовал, как желание неумолимо подкатывает к его животу и дальше вверх – к горлу. Светильник над головой качался то ли самопроизвольно, то ли от дуновения ветерка и бросал мечущиеся тени на руки и ступни графини.
– …струится кровь. Кто-то слизывает ее с этого тела, кто-то просто наслаждается этой магией Смерти. Жертва мало что чувствует – она тоже одурманена. А внизу, под помостом, танцуют обнаженные люди, и молодые, и старые. Они ловят на свои тела эти капли. Считается, что кровь жертвы Кали омолаживает стариков, а молодым дает силу. На самом деле, мой дорогой, кровь – самый сильный афродизиак… Вы не знали? Когда-то я специально делала надрез на своей груди, чтобы любовник мог слизнуть капельку крови…
Поляка затрясло. Он с ужасом смотрел в темень, окружившую террасу. Там, снаружи, шевелилось что-то мохнатое, звучащее гулом, хотя, скорее всего, это были всего лишь ветви деревьев.
– Вы… приняли участие в той… церемонии? – глухо спросил он.
Графиня медленно полоскала тонкие пальцы в пиале с желтоватой водой, в которой плавали листья шафрана и гвоздика.
– Нет… я не успела. Отряд полиции штата, посланный моим отцом, окружил селение поклонников Кали. Они были расстреляны все, а маленьких детей закопали живьем, чтобы не тратить пули. Но общин Кали осталось еще очень много… Послушайте, Пяст, здесь душно. Как вам кухня?