Свидание с ангелом

Мортимер Кэрол

Но что же Дмитрий такого сделал, Рейф не знал. Отец девушки не стал посвящать его в подробности их разговора, даже когда Рейф начал настаивать. Дмитрий хотел лишь найти Нину, и, раз уж Рейф тоже тревожился за нее, мужчины заключили нелегкое перемирие.

Получается, сегодня Нина пришла к нему только для того, чтобы показать свои работы. А он-то надеялся, что она пришла потому, что он нужен ей. Ведь она ему нужна.

Рейф узнал вчера от Дмитрия, что Нины не было дома с вечера субботы. В воскресенье утром он обнаружил, что дочери нет, и направился

прямиком к Рейфу домой, чтобы найти ее. Но там он узнал, что Рейф тоже в последний раз видел ее в субботу вечером.

Майкл вышел в коридор, когда Рейф и Дмитрий уже вовсю ругались, бросаясь обвинениями, но не оттого, что злились друг на друга, а из-за беспокойства за Нину. Майкл их немного успокоил, узнал, в чем дело, и даже предложил остаться, отменить полет в Париж, чтобы помочь им найти девушку. Рейф поблагодарил его, но от помощи отказался, зная, что только они с Дмитрием должны искать ее. Найти и убедиться, что она в безопасности.

Рейф и Дмитрий связались со всеми друзьями и знакомыми Нины, чтобы узнать, нет ли у них новостей о ней. Новостей не было. Затем они обзвонили все гостиницы, чтобы проверить, не заселилась ли куда Нина Палитова в субботу ночью. Поиски оказались безрезультатными, и тогда они принялись прозванивать гостиницы в окрестностях города на случай, если Нина остановилась там.

Безрезультатно. Нина где-то спряталась и совершенно очевидно не хотела, чтобы ее нашли.

Рейф надеялся, что для него она сделает исключение, но из ее последних слов он понял: Нина и не догадывалась о том, что он станет искать ее, когда она не сдержала обещания и не приехала к нему в субботу. Может, он и заслужил такое отношение; Нина не могла знать, что Рейф не в состоянии думать ни о ком, кроме нее, с тех самых пор, как они встретились.

Но сейчас не самый подходящий момент для признаний.

— Знаешь… — тихо заговорил он, — что бы ни рассказал тебе отец, что бы он ни сделал, ничто не бывает только черным или только белым, есть еще серые зоны, которые…

— Только не надо! — перебила его Нина. — Он и тебе промыл мозги? — продолжала она насмешливо. — И конечно же он рассказал тебе достаточно деталей, оправдывающих то, что он сделал.

— Он ничего мне не рассказал, Нина, и не оправдывался, — угрюмо ответил Рейф.

— Потому что ему нет оправданий! — Ее темно-зеленые глаза блестели. В ее броне появилась первая трещинка, но Нина взяла себя в руки и выпрямила спину. — Нет никакого оправдания тому, что он сделал, — спокойно повторила она.

— Он очень любит тебя и просто хотел защитить.

— Он всю мою жизнь защищал меня от самой жизни! — Ее бледные щеки раскраснелись.

— Да, так и есть, — спокойно согласился Рейф. — И возможно, он был не прав.

— Возможно? — Она принялась беспокойно ходить по кабинету. — Никаких «возможно»! — Ее глаза гневно блестели. — Очевидно, он что-то рассказал тебе, Рейф, — пренебрежительно бросила она, — и тебе стало жаль его.

— Дело не в жалости.

— Разве нет? — огрызнулась

она. — Что ж, можешь поверить, мне совсем не жаль его после того, что, как оказалось, он скрывал от меня все эти годы.

Рейф внимательно вгляделся в ее лицо: на щеках блестели слезы, а значит, страдания отца тронули ее вопреки ее словам.

— Ты сейчас сама не своя, Нина, — тихо увещевал ее он. — Ты любишь своего отца, и в тебе нет этой жестокости, ни по отношению к нему, ни к кому-то другому.

Она снова горько рассмеялась:

— Да что ты знаешь обо мне, Рейф? То, что я люблю, когда ты меня трогаешь? Что мне было так хорошо с тобой в субботу, когда я позволила тебе затащить меня в ту кладовку со швабрами, чтобы ты мог ласкать меня? — Она с отвращением покачала головой. — Мы просто занимались сексом. Ты ничего не знаешь обо мне.

— Замолчи, — тихо предостерег ее Рейф, зная, что она может наговорить лишнего. — Ты пришла сюда сегодня, Нина, — напомнил он, держа руки по швам, чтобы не броситься к ней и не обнять ее. — Как бы ты ни оправдывалась за это перед собой, ты пришла, черт возьми!

Да, пришла. Принимая душ в номере гостиницы этим утром, Нина убедила себя в том, что увидится с Рейфом только потому, что хочет принять предложение спроектировать витрины для галерей «Архангел». Она пыталась поверить, что получить эту работу для нее важнее, чем сохранить собственную гордость.

Теперь, находясь здесь, в его кабинете, Нина не была до конца уверена в том, что была честна, даже с самой собой.

Рядом с Рейфом ей было спокойно. В нем была некая сила, которая словно бальзам успокаивала ее расшатанные нервы. Нине было необходимо побыть с тем, кто, по крайней мере, хотел ее, тем, кто мог хоть немного согреть ее; сейчас ее сердце было похоже на кубик льда.

Так что — да, она пришла к Рейфу, потому что ей было нужно… потому что она хотела быть с ним. Быть с тем мужчиной, в которого она влюблена.

За последние двое суток она думала не только о разговоре с отцом. Она и о Рейфе думала тоже. Очень много. О том, что для нее значили их отношения. О том, что она не просто хотела его, но он нравился ей. Она влюбилась в него.

Нельзя отрицать, что она желала его, но за прошедшую неделю Нина узнала, что за фасадом очаровательного весельчака скрывается более глубокий человек.

Рейф заботился галерее. Заботился о Нине.

И он трепетно любил свою семью. Эта любовь, как показал разговор с Майклом, была взаимной.

Сначала, как бы между прочим, серьезный старший брат захотел поговорить с Ниной о Рейфе наедине. Он рассказал, как много и с какой отдачей Рейф работает на благо галереи, да и такой продолжительный успех их предприятия во многом обуславливался новыми идеями и изменениями, которые предлагал Рейф.

Эта сторона его души уже бросалась в глаза Нине, как бы тщательно он ни старался ее спрятать. Ей было достаточно этого, чтобы влюбиться в него. Влюбиться безответно.

Она уверенно выпрямила спину: