Свидание с небесным покровителем
Шрифт:
– Здравствуйте, Катя! – решил-таки дать о себе знать Митрофан. – Что у вас за музыка такая странная играет?
Катя едва со стула не упала, услышав голос Голушко. Но, надо отдать ей должное, быстро с собой справилась и уже в следующую секунду щелкала кнопкой мыши, чтобы свернуть окно «Шага в бесконечность» и выйти на текстовый документ.
– Как вы меня напугали, Митрофан Васильевич! – воскликнула она нервно.
– Извините, не хотел… – Голушко подошел к столу, облокотился на него и вперил в раскрасневшееся Катино лицо испытующий взгляд. – Так что за музыку вы слушали?
– Какую еще музыку? – Она принялась суетливо перекладывать
– Не пойму, зачем вы врете!
– Да какое вы имеете право…
Но Митрофан оборвал ее возмущенный возглас вопросом:
– И давно вы являетесь членом виртуального клуба самоубийц?
Катя, услышав его, разом побелела. Только что была пунцовая, и вдруг вся краска с лица и шеи схлынула. Митрофан даже испугался, как бы дамочка в обморок не хлопнулась, поэтому быстро налил в стакан воды из графина и сунул Кате под нос.
– Выпейте, – скомандовал он.
Она послушно поднесла стакан ко рту и стала шумно пить. Выпив все, Катя выдохнула:
– Простите меня, Митрофан Васильевич…
– За что?
Но она не ответила. Казалось, Катя даже не слышала адресованного ей вопроса, так была поглощена своими переживаниями.
– И прошу вас… – пролепетала она. – Нет, умоляю… Не рассказывайте никому…
– О чем вы, Катерина?
– Я струсила, понимаете? – Женщина в очередной раз проигнорировала реплику Митрофана. – В последний момент… Вернее… – Катя утопила лицо в сложенных ковшиком ладонях. – Я поняла, какой дурой была… Все эти годы… Я ведь сразу после сорока начала бредить самоубийством! Вы, наверное, не знаете, но… Моя жизнь… это ж сущий ад! Для вас всех я вечная фаворитка прокуроров… И, возможно, в этом смысле мне не на что жаловаться… Но ведь ни один из начальников, укладывающих меня на кушетку в кабинете, не отнесся ко мне с душой. Всем было удобнее откупаться: квартирой, машиной, мебелью (когда она еще была в дефиците), путевками, наконец… И хоть бы один проявил участие! Спросил: «Как ты живешь, Катенька?» – Она вскинула голову и утерла кулаком выступившие слезы. – Наверное, боялись узнать правду… Что живу я препогано! Что у меня брат больной на голову человек, да еще и алкоголик, что жена моего бывшего супруга до сих пор ревнует меня к нему и то окна мне краской обливает, то на дверь валерьянку льет, чтоб кошки гадили, что сын…
– У вас есть сын?
– Да, представьте себе… Я родила его в семнадцать. Еще до замужества. И отдала в детдом… А сейчас он вырос, каким-то образом нашел меня и… Он наркоман. Сидит на героине! Каждую неделю он является ко мне и просит денег… Я, естественно, не даю (уже не даю… раньше, когда не знала о его болезни, оказывала помощь, думала, ему есть нечего), но это не избавляет меня от его визитов… Вламывается в подъезд и орет под дверью о материнском долге… А еще обвиняет меня в том, что именно я виновата в его бедах… «Не бросила бы меня, кричит, – не стал бы я таким отбросом…»
– Все это трагично, не спорю, – осторожно начал Митрофан. – Но ведь есть в вашей жизни и положительные моменты…
– Нет, Митрофан Васильевич, нет никаких моментов… Потому что даже когда никто меня не достает, я не могу расслабиться… Я жду, когда один из моих мучителей явится ко мне, чтобы гадить, гадить,
Митрофан недоуменно нахмурился.
– Боже, кто бы знал, как я мучилась последние дни! Как терзалась! – Катя стукнула себя кулаком в грудь. Да с такой силой, что зубы клацнули. – Я ж не думала, что моя путевка в «Эдельвейс» кому-то другому достанется. Я ж как решила: не поеду туда, и все! Я спасена. Но в профкоме как узнали, что я заболела (а я на нервной почве действительно занедужила, даже в поликлинику ходила на уколы), так, чтобы добру не пропадать, мою путевку, как горящую, предложили вам! Узнала я об этом только во вторник, когда на работу вышла… И не только про это, но еще и про череду самоубийств… И стало мне ясно, что не только с Магдалиной, то есть со мной, Габриель контракт заключил, но еще и с другими…
Митрофан больше не мог слушать ее оправдательного лепета. И сделал то, чего ни разу в жизни себе не позволял: ударил женщину ладонью по лицу.
– Если с моей женой что-нибудь случится, – ледяным тоном проговорил он после того, как отвесил Кате пощечину, – вместо Габриеля я отправлю тебя в мир иной!
И, брезгливо вытерев руку, которая секунду назад соприкоснулась с ее щекой, выбежал из приемной.
Базиль
Поговорив с сыном, Базиль двинул по аллее к общежитию для обслуживающего персонала. Он догадывался, что Митрофан решит устроить там обыск, но Василий Дмитриевич знал, сколько времени на получение ордера потребуется. Полдня – не меньше! А сколько еще оперативникам до «Эдельвейса» добираться… Эдак они только к вечеру сюда прибудут. Базиль же может уже сейчас в общежитие наведаться и провести «рекогносцировку».
Стояло оно особняком и представляло собой длинное одноэтажное здание с большими окнами. Находились они низко, где-то на уровне коленей взрослого человека. Так что Базиль мог свободно в них заглядывать. Что он и делал. Останавливался у каждого окна и смотрел в комнату. Зачем, Василий и сам толком не знал. Просто надеялся наткнуться взглядом на какую-нибудь улику, и сам себя за это ругал. Ведь ясно, что убийца не так глуп, чтоб их разбрасывать. Он раньше тщательно заметал следы, так что рассчитывать на промашку сейчас…
«Стоп! – приказал себе мысленно Базиль. – Остановись! И вернись на шаг назад… Что ты увидел в предыдущем окне?»
Базиль дал задний ход и, сделав из ладоней круг, приложил его к стеклу и припал к нему глазом.
Комната, куда он заглянул, была стандартной. Метров восемь, не больше. В ней были шкаф, стол, стул и кровать. Больше ни единого предмета мебели. Это в других помещениях имелись посторонние вещи: трюмо, например, пуфик, кресло, почти во всех наличествовали телевизоры, магнитофоны, вентиляторы… А тут лишь стандартный набор. И на кровати казенное белье и покрывало. На подоконнике – стакан и графин с водой. Ни тебе чайника, как в остальных комнатах, ни пакетов с едой. Просто-таки аскетическое жилье. А какое аккуратное! Все вещи убраны в шкаф, кровать идеально заправлена. На столе – образцовый порядок. Книжки ровной стопкой. Ручки в стакане. Небольшой ноутбук. Пол сверкает чистотой. Коврик вычищен и ровно уложен возле кровати. И только одно не вяжется с общей картиной: валяющаяся возле ножки стола карта…