Свидание с Петербургом (Гардемарины, вперед !, книга 2)
Шрифт:
Маскарад следовало бы дать в честь вашего дня рождения, но корь помешала это сделать. Но теперь мы устроим праздник в честь вашего выздоровления. Мы не будем объявлять об этом открыто, но и вы, и я будем знать - это бал в вашу честь!
– 5
Герман Лесток, граф, действительный статский советник и глава Медицинской коллегии, стоял в гардеробной перед зеркалом, примеряя новый костюм. Рядом с ним, с зажатым в губах мелком, весь утыканный булавками - и на лацканах, и на рукавах - суетился модный портной Аманте.
Платье сочиняли к летнему сезону. Штаны сидели отменно,
– Уж не хочешь ты ли сказать, что я располнел?!.- Далее шло весьма крепкое выражение.
– Ни в коем случае, ваше сиятельство!
– истово вскричал портной, быстро подпарывая рукава.- Моя вина! Не извольте беспокоиться. Мигом поправим!
Про Аманте говорили, что он француз, только год как появившийся в России. Это было откровенное вранье. Заказчикам, что попроще, он замечательно дурил голову, коверкая русские слова и вставляя иностранные, может быть, и похожие на французские. С Лестоком портной не осмеливался вести подобную игру и говорил на чистейшем русском языке, из которого не мог, да и не старался убрать московский акцент.
В кабинет заглянул долговязый, носатый, постный Шавюзо, по родственным отношениям - племянник, по деловым - секретарь Лестока.
– Звали, ваше сиятельство?
– Когда придет господин Сакромозо, проводи его в китайскую гостиную и сразу предупреди меня.
Шавюзо понимающе кивнул. Лесток ждал мальтийского рыцаря с самого утра для важного разговора. Сакромозо появился в северной столице месяца полтора назад как частное лицо, но тем не менее был принят при дворе и обласкан государыней. Впрочем, о нем быстро забыли, а рыцарь не набивался к государыне за карточный стол, предпочитая быть незаметным.
– Теперь не давит?
– услужливо спросил портной.
– А что пола торчит? Вытачки перепутал?
– Последняя французская модель,- легким вздохом отозвался Аманте, мол, разделяю ваше негодование, но так вся Европа носит.
– Может, на мальчишках, у которых фигура, как древко у знамени, это и хорошо сидит, а при моем телосложении...
– Убавить?
– Оставь.
– Кафтан изволите сегодня примерить?
Лесток вопросительно посмотрел на дверь в секретарскую, ожидая, что вдруг она откроется и ему доложат о прибытии мальтийского рыцаря. Часы отстукали пять, пропиликали дрезденскую мелодийку.
– Давай кафтан.
Кафтан был простой, суконный, дикого цвету, то есть серого с голубым оттенком, пуговицы и петли украшал черный гарус. Заказан он был с единой целью: если государыня вдруг изволит гневаться, что приближенные экономии не знают, а такое случалось, кафтан будет очень кстати.
Когда вещь сидела не то чтоб плохо, а так себе, Аманте начинал суетливо одергивать полы и рукава. Здесь же он с достоинством отошел от Лестока, предоставив ему возможность без помех любоваться в зеркале своей величественной фигурой.
– Хорошо,-сказал Лесток и, снимая кафтан, добавил,-а от желчегонной болезни одно средство хорошо - кровопускание.
Это был запоздалый ответ
Когда за портным закрылась дверь, Лесток прошел в кабинет и сел за стол, намереваясь написать пару писем, но потом вдруг передумал и велел принести большую чашку кофе.
"Зачем этому болвану знать про желчегонную болезнь?
– думал он с раздражением, помешивая кофе.- В тридцать лет не болеют желчным пузырем. И почему я сказал ему про кровопускание? По привычке..."
Что умел Лесток делать отменно, так это пускать кровь. Пиявок он не признавал. Легкий удар ланцетом, гнилая кровь спускается в таз, и облегченный организм сам легко перебарывает болезнь. Многие годы он пользовался привилегией пускать кровь только особам царской семьи.
"Рудомет" Ее Величества! Вхож к государыне днем и ночью, а это значит - любой разговор доступен. Он пользовался неограниченным доверием Елизаветы еще и потому, что был в числе немногих, кто посадил ее на престол.
Но прошли те времена, когда Лесток был советником в государственных делах, вел самые тайные переговоры, и хоть дорогой ценой (взятки в те благостные времена назывались пенсией), но добивался успеха там, где другой отступился бы, считая дело невозможным.
Лесток был французом и хотел служить Франции, не напрямую, конечно, Боже избавь, ему нужна была дружба, самая тесная дружба между Францией и Россией. При такой ситуации он был бы на первых ролях в государстве.
Пять лет назад французскую политику в России представлял маркиз Шетарди. Кроме обязанностей посла, в его задачу входило всеми силами ослабить Россию, дабы не вмешивалась она в политику Европы и не диктовала своих условий. Воцарение на престол Елизаветы тоже произошло не без участия Шетарди. Вдохновленные успехами маркиз и его правая рука Лесток были уверены, что смогут навязать России политику, угодную Франции.
Все поломал Бестужев. Из-за него, тогда еще вице-канцлера, Шетарди не смог помешать России заключить мир со Швецией на выгодных для Франции условиях и был со скандалом отозван в Париж.
Получив нарекание от кардинала Флери, фактического правителя Франции, Шетарди решил взять реванш и отправился в Россию второй раз, уже как частное лицо. Он не мог поверить, что не вернет расположение императрицы. Тем более (вопрос крайне деликатный) Елизавета не была равнодушна к чарам красавца-маркиза. Балы, танцы, карточная игра - все было пущено в ход. Шетарди сопровождал государыню на молебен, ездил с ней в Троице-Сергиеву Лавру, а поскольку Елизавета ходила в святые места пешком, путь этот занял не один день.