Свидание с привкусом разлуки
Шрифт:
– В том-то и дело, что найдутся.
– Наверное, наверное, найдутся отчаянные головы. Но как только вы вылезете, союзники введут военное положение и разнесут все, что еще не успели разнести.
– Но зато мы не допустим процесса, который переломит хребет Германии. Мы продемонстрируем силу нашего духа. Это главное!
– Господи, опять эта мистика! Вы еще расскажите мне, что надо вернуть Копье Судьбы, потрясти им и мир снова будет у наших ног.
– Но ведь он был у наших ног, барон, – напомнил советник. – Люди верили Гитлеру, потому что он сам верил в свое предназначение. И сегодня, когда
Барон тяжело вздохнул.
– О’кей, как говорят наши друзья американцы. Не буду вас и ваш Тайный совет разубеждать. Вперед, и пусть Копье принесет вам удачу.
– Хорошо бы его найти для начала, – засмеялся советник.
– Ах, у вас его и нет еще!.. А где же оно?
– Похоже, у американцев. Но мы попробуем его достать. Нужны символы, господин барон, символы! Вы слишком материалистичны, а общаясь с американцами, и вовсе превратитесь в бизнесмена. А немцам нужны символы духа. Так уж они устроены. Нам нужен не сам Гитлер, который в конце превратился в дряхлую развалину, а та сила, которая вознесла его на вершину. И отвернулась от него, когда он перестал слушать ее.
– Ох уж эти мне немцы!
– А чем же собираетесь заниматься вы, господин барон?
– Думаю, самое реальное, что мы можем предпринять, – дискредитация самого процесса. Немцы, весь мир должны увидеть, что это не настоящий и справедливый суд, а просто сведение счетов и месть победителей.
– Вы тоже немецкий мечтатель, господин барон. Найдете адвокатов, которые докажут, что Кальтенбруннер и Геринг – ангелы во плоти? Вы представляете, какие документы будут предъявлены? Чьи свидетельства? Какое впечатление они произведут?
– Представляю. Но у союзников на совести тоже масса грехов. И если в них покопаться, взять хороших адвокатов, доказать, что победители и побежденные одним миром мазаны… Процесс можно затянуть и профанировать.
– Вряд ли это нам позволят сделать, но попытаться можно, – согласился советник. – Давайте будем действовать с двух сторон.
Советник прошелся по кабинету. Улыбнулся каким-то своим мыслям.
– Кстати, Геринг говорит, что через пятьдесят лет германский народ признает его и всех остальных подсудимых героями, перенесет полуистлевшие кости в мраморных гробах из могил в национальный храм и будет молиться на них.
– Ого, толстый и жадный Герман записался в святые! Его надо было упрятать в тюрьму гораздо раньше, чтобы на его совести было поменьше грехов. А что касается их костей… Он ошибается, после того, как их повесят, союзники позаботятся, чтобы их трухлявые кости не нашел никто и никогда. Их просто уничтожат.
Советник засмеялся.
– Герингу сказали то же самое. И знаете, что он ответил? Что тогда возьмут чьи-нибудь кости, выдадут за кости Геринга и все равно возложат в мраморные гробы. И потекут миллионы паломников, чтобы приложиться к мощам великомучеников…
– О господи, кем себя вообразил этот толстяк!
– Сейчас он худ, как чучело. Кожа висит складками, как у слона. В них можно даже устроить тайник.
– Б-р-р… Какая мерзость! – передернул плечами барон. – Хорош символ
Проводив гостя, барон вернулся в дом. Сверху по лестнице навстречу ему спустился Олаф.
– Ну, ты слышал? – поинтересовался барон.
– Да, и теперь мне понятно, зачем и от кого Гюнтер Тилковски получил команду перебазироваться со своими людьми ближе к Нюрнбергу…
– Думаешь, его хотят использовать?
– Ясное дело – они готовят нападение на Дворец юстиции. Именно этому их и учили. А каковы будут наши действия, господин барон?
– Наши действия? Наблюдать.
– И только?
– Пока да. Там видно будет. Посмотрим, что у них получится. Хотя я уверен, что у них не получится ничего.
– Осмелюсь заметить, господин барон, вы не знаете, на что способен Гюнтер и его люди.
Барон изучающе посмотрел на Олафа.
– Тебе что – хочется еще поиграть в войну? И получить от американцев пулю?
Олаф виновато опустил голову.
– Надо трезво и серьезно смотреть на вещи, мой мальчик.
– Но надо и что-то делать…
– Дело для тебя есть. Меня сейчас больше всего занимает старый пьяница Лей. Этот любитель витать в облаках и мастер высокопарных речей ни о чем… Американцы могут вытащить из него сведения о золоте, пообещав ему участие в каком-нибудь химерическом проекте. Его просто обведут вокруг пальца. Или применят к нему какие-нибудь спецсредства, которые развяжут ему язык помимо воли.
– И что же нам надо делать?
– Нам надо лишить его всех иллюзий. Прежде всего – относительно его собственной судьбы. Тогда он замкнется в себе и уйдет в свои мечтания, а там… Мы можем это сделать?
– Мне нужно подумать.
– Начинай прямо сейчас.
«Немецкий народ периодически производит на свет агрессивных лидеров, а затем слепо следует за ними. Детальное изучение личностей этих лидеров позволит получить больше информации о характерных и привычных устремлениях народа Германии, которая может оказаться полезной для тех, кто будет заниматься реорганизацией и преобразованием Германии.
Рекомендуем расстреливать осужденных не в голову, а в грудь, поскольку для изучения желательно получить минимально поврежденные тела, а в особенности – совершенно неповрежденный мозг».
Глава IV
Почему Руденко?
На нюрнбергское кладбище Святого Иоганна вели кованные металлические ворота. За ними – тесно приставленные друг к другу старинные могильные плиты, кресты, редкие деревья, кирпичный забор. Неподалеку на полметра над землей возвышалась надгробная плита с двумя металлическими гербами, украшенная надписью, из которой следовало, что это могила великого немецкого художника Альбрехта Дюрера…
Постояв у самой знаменитой могилы Нюрнберга и несколько раз оглядевшись вокруг, Ребров подошел к дереву, росшему у могилы напротив и запустил руку в дупло. Нащупав там что-то, он быстро сунул сжатую в кулак руку в карман. Еще какое-то время проведя у дюреровского надгробия, быстро ушел.